Постепенно Слепцов превращался из обличителя в адвоката. Он почему-то решил, что Белецкий не преступник, а больной человек, совершающий злодеяния не по своей воле, а в минуты помрачения. Суд не может быть справедливым, его решения диктуются сверху и под давлением общественного мнения. А кто те самые, которые называют себя народом? Они ничем не лучше маньяка. Любого разорвут, лишь бы позволили.
Размышляя, Слепцов не сразу заметил, что музыка стихла. Послышались шаги. Белецкий вывел Марину за руку, как ребенка. Пустые глаза, глупое хихиканье, похожее на икоту, пошатывание, будто она пыталась поймать равновесие. Женщину трудно было узнать: она походила на уличную шлюху.
Дальше все было по плану. Машина покаталась по Москве, и в районе Кузьминского парка Белецкий высадил свою подопечную, бросив ее на лавочке. Она еще что-то лепетала, но подняться на ноги не могла. Маньяк вернулся в машину и поехал обратно.
«Ну вот, – подумал Слепцов, – так становятся соучастниками. Еще один спектакль окончен. А завтра доктор Белецкий наденет белый халат и начнет прием пациенток. И все они с восторгом будут отзываться о скромном, внимательном и обходительном враче Виталии Семеновиче».
Белецкий выключил свет, запер гараж и ушел. Слепцов позвонил старику.
– Ты где, Егор Иванович? Выпусти меня из багажника. Не хочу замок ломать.
– Подъезжаю. Задержался.
– Жду.
У Павла Михайловича уже затекли ноги, руки и все тело. Поэтому когда старик выпустил его, он занялся гимнастикой, а бывший конструктор осматривался по сторонам.
– И что они делали в этом гараже? Тут даже дивана нет. И зачем ему машину менять? Он только что уехал на своей «Мазде».
– Этот тип, Егор Иваныч, любит особые игры. Ты видел, в кого он превратил женщину?
– Как я мог видеть? Вы же выехали из гаража на машине, к тому же тут темень несусветная. Я потерял вас на повороте к парку. Дальше ехать не рискнул. Там дорога свободная, машин вообще нет. Он бы меня засек. Я прижался к обочине и уже думал вернуться назад, как мимо меня проскочил синий «жигуленок» и повернул к парку.
– Я никаких машин позади нас не видел.
– Так вы останавливались?
– Да. Он высадил свою подружку у входа в парк.
– Значит, она тоже остановилась. Я бы проехал мимо.
– Кто она-то?
– Та самая женщина, которая заходила в гараж. Она караулила неподалеку, а потом поехала за вами. Я же говорил, что у нее есть машина. Получается, что я ехал как раз перед ней и не заметить меня она не могла.
– Ты ее номер запомнил?
– Слишком темно. Но у нас есть ее фотографии. Я попробую их увеличить.
– Значит, эта старуха свернула следом за «Москвичом». Но я ее не видел.
– Она ехала на почтительном расстоянии. С умом работает.
– Ты вне подозрений, Егор Иванович. Вот если бы свернул на аллею, тогда другое дело.
– Хватит тебе меня по отчеству называть, Паша. Я всего-то лет на десять тебя старше. И объясни, наконец, что мы тут делаем и что ты пытаешься раскопать?
– Уже раскопал. Погреб. Идем, покажу.
Они подошли к задней стенке, подняли коврик и открыли люк.
– Осторожно, тут крутая лестница, – предупредил Слепцов. – Можно ноги переломать.
Он включил фонарь и спустился первым. Нащупал рубильник и включил свет. Его изумлению не было предела. Обстановка подвала напоминала берлогу маньяка, которую Слепцов описал в своем романе.
С потолка свисали цепи, помост около противоположной стены, напротив – кресло и проигрыватель виниловых пластинок. За креслом – трюмо.
Слепцов взглянул на потолок. Вокруг крюков, на которых висели цепи, еще не высох цемент. Они были вбиты совсем недавно. Значит, Белецкий читает его роман и подражает литературному герою.
Но что подумают следователи, если побывают в этом помещении? Они поймут, что все эти совпадения не случайны, и тогда в убийствах обвинят Слепцова.
Павел Михайлович оглянулся. Егор Иванович уже успел спуститься и с восторгом осматривал интерьер.
– Фотоаппарат с собой?
– Да.
– Сними все, что видишь. Но главное – сфотографируй лестницу.
Пока старик занимался съемкой, Слепцов проверил гардероб, стоящий около трюмо. Там лежали чулки, пояски, туфли разных размеров, духи.
– Мне надо позвонить, Егор. Жду тебя наверху.
Поднявшись, Слепцов сразу же позвонил Маше.
– У тебя запой, милый? – послышался в трубке ее голос. – У меня номер готов, а ты как сквозь землю провалился. Где текст?
– Продиктую прямо в редакции. Номер должен выйти завтра.
– Нереально, – закричала Маша.
– Так пригласи волшебника. Ты же все можешь. И иллюстрация должна быть готова к утру.
– Но у нас уже есть иллюстрация.
– Нет. Не годится. Нужно нарисовать черный силуэт мужчины, спускающего женщину по узкой деревянной лестнице. А женщина должна быть яркой. Юбка может быть задранной, но никаких черных чулок. Он только собирается ее переодевать. Фон – темный. Можно кирпичные стены сделать. Или так, женщина и ноги маньяка попали под лучи света, но лицо его еще остается в тени.
– Сюжет не сложный, но рисовать долго. Ребята могут сделать картинку в «фотошопе». Попросим моделей воспроизвести эту сцену, сфотографируем, а потом фото раскрасим мазками. Но ты-то написал главу?
– Она в моей голове. Жди меня в редакции. Поднимай всех сотрудников на ноги! Я хочу, чтобы глава вышла раньше, чем найдут труп.
– Ты знаешь что-то о новом убийстве?
– Больше того, я был свидетелем. Всё, начали! – крикнул Слепцов и повесил трубку.
Из подвала поднялся конструктор.
– А теперь, Егор, поехали в Кузьминки. Ты должен сделать снимки раньше ментов.
– Снимки чего?
– Трупа!
* * *
Марина была мертва. Вокруг ни души, возле Кузьминского парка нет жилых домов.
Егор остолбенел.
– Это он ее пришил?
– Нет. Видишь розу в ее руке? У мужика не было с собой цветов.
– Но у тебя тоже розы не было.
– Да. И я сидел запертым в багажнике. И ты единственный, кто может это подтвердить.
– Значит, старуха?
– Несомненно. Она его страхует. Ему незачем убивать женщин. Они все равно ничего не вспомнили бы, кроме встречи с интересным мужчиной, очень похожим на одного продавца. Но женщина, которую мы видели в гараже, доводит начатое маньяком до конца. Фотографируй – и сваливаем. У меня еще работы непочатый край!
Егор сделал несколько снимков.