— Ты сможешь стать кем только пожелаешь, Гарет. Тебя ничто не должно сдерживать. У тебя есть свобода выбора. И будет лучше, если ты уедешь подальше от дома.
— Чтобы не слышать ваших перебранок с отцом? — спросила я, нацепила наушники плеера и отвернулась к правому окну, запотевшему от снега. В эту секунду женщина, водитель красного «Форда»-внедорожника, резко перестроилась в другой ряд, не учтя «мертвую зону», и столкнулась с нами. В результате наш автомобиль перевернулся вверх дном и прокатился через три полосы. Соседний минивэн ударил по нашему заднему бамперу слева под углом. Наша машина врезалась в бетонное ограждение и остановилась. Меня зажало между двумя пассажирскими дверцами, причем вторая оказалась смятой в гармошку. Я увидела затылок матери и услышала, как она без конца повторяет мое имя.
— Гарет, ты меня слышишь? Ты жива? Гарет?
— Я здесь, мама. Я в порядке, но не могу пошевелиться. А с тобой все хорошо?
Она сперва не ответила, а потом сказала, что в порядке. Попросила у меня прощения за то, что ссорилась со мной из-за колледжа. И разрешила мне принять верное решение самостоятельно.
— Маргарита, — произнесла она, произнеся мое имя по-французски, что делала в самые доверительные моменты, — всегда доверяй своим инстинктам. Ты — редкая птица… уникальная… Выбирай сама…
Она произнесла что-то еще, но ее голос пропал из-за воя сирен. В окне показалась голова пожарного в шлеме, и моя мать начала с ним разговаривать, а я ничего не разобрала. Потом он появился возле меня. Его лицо казалось пунцово-красным в свете проблескового маячка.
— Мне нужно сказать тебе кое-что еще, — закричала мама.
— Все нормально, мам. Сейчас нас вытащат! — ответила я.
— Да, но просто на всякий случай, милая…
И ее слова потонули в скрежете разрезаемого металла. Нечто, похожее на морду гигантского зверя, вонзилось в скомканную дверцу. Я замерла и в ужасе наблюдала за чудовищем, а он разжал челюсти и издал злобный вопль.
Потом я поняла, что спасатели применили гидравлический резак-расширитель — так называемые «челюсти жизни» — и извлекли меня из искореженной машины. Никакого воя и в помине не было — такой звук издавал разрезаемый металл. Но я не могла отделаться от мысли, что устройство раскрыло пасть и завыло.
Когда пожарный сгреб меня в охапку, я заорала, чтобы он вернулся за моей мамой. Но он отбежал со мной на десять ярдов. Автомобиль взорвался и превратился в огненный шар, край которого едва не задел нас. Позже мне стало известно, что грудь моей матери пронзил стальной штырь руля. Она бы не выжила, даже если бы ее успели вытащить из салона. Понимая это, она попросила пожарного спасти меня. Но у меня навсегда осталось впечатление, что меня забрала у матери та вопящая и клацающая челюстями штука — «челюсти жизни».
Спустя несколько лет — на последнем курсе учебы в FIT — я нашла такой же резак-расширитель и сразу поняла, что хочу с ним сделать. Я отнесла его домой и, добавив к нему звенья цепей и разные автомобильные запчасти, соорудила огнедышащего дракона. Я дала ему имя «Челюсти». Я подумала, что мне станет легче, если я превращу свой страшный сон в произведение искусства. В конце концов, разве не для этого существует искусство? Ведь оно наполняет смыслом хаос и боль… Но теперь, глядя на творение своих рук, я видела только то, как сильно была напугана в первые дни после гибели матери. Тогда я боялась, что отца посадят в тюрьму и я осиротею. А сейчас история повторилась. Прошлой ночью я чуть было не потеряла Романа. А если его обвинят в организации ограбления собственной галереи и посадят за решетку? Долго ли протянет в тюрьме человек его возраста? Конечно, я стала старше на десять лет, но я пока не готова остаться одна.
«Стать сиротой».
Слова звучали у меня в голове, но произносил их не мой голос. Это было злобное шипение.
Так и есть — чудовище под потолком. Красные глаза-катафоты пристально смотрели на меня. Зазубренные и покрытые ржавыми зубьями челюсти скалились. Монстр смеялся над моей жалкой надеждой суметь справиться с жизнью в одиночку.
«Ты — редкая птица», — всегда говорила мама.
«Ты — хромая утка», — твердили Челюсти.
«…уникальная…»
«…уродка…»
«…ты многого добилась…»
«…скоро ты окажешься на улице, без гроша в кармане, одна-одинешенька…»
Я отвернулась от металлического дракона и уставилась на верстак. При этом я мельком заметила в запотевших стеклах свое отражение. Растрепанные темные волосы обрамляли осунувшееся бледное лицо, а вокруг запавших глаз чернели синяки. «Ведьма, колдунья», — не унималось чудовище. Я схватила паяльную лампу, но сразу же поставила ее на стол. «Нет, она слишком мала». Мне нужен сварочный аппарат. Я решила, что расплавлю треклятую тварь, превращу в лужицу жидкого металла и кусков лома. Он ведь и являлся кучей металлолома, а не произведением искусства. И я не извлекла никакого смысла из боли, и не было в гадком драконе никакого значения — лишь хаос.
Я надела защитные очки и перчатки, взяла сварочный аппарат и подсоединила его к баллонам с ацетиленом и кислородом. Затем взобралась на стол, сняла жуткую шестифутовую скульптуру с крюков и швырнула ее на стальную крышку верстака. Голова дракона закачалась на шее, скованной из звеньев толстой цепи. Острые неровные зубы впились в мои кожаные перчатки. Комната наполнилась грохотом и звоном. Я слезла на пол. Какая-то часть моего сознания тихо подсказывала, что при нынешней усталости и отчаянии не следует пускать в ход сварочный аппарат. Однако меня будто окутал туман. Он давил на стены дома и уже проник в оконную щель, случайно оставленную Бекки. Меня охватило яростное желание разрушить скалящегося монстра. Я сжала его челюсти плоскогубцами и направила пламя на шею — решила, что сперва перережу ее. От разогретого металла во все стороны полетели искры. Они каскадами опускались на голову дракона, падали угольками на красные катафоты и становились кроваво-алыми, когда прикасались к острым иглам-зубам. Туман вылетал из его пасти, словно дым. За миг до того, как я перерезала цепь, что-то сверкнуло в его глазах. Казалось, чудовище смеется надо мной.
Несколько звеньев, служившие шеей скульптуры, рухнули на пол.
— Проклятье! — вскрикнула я, когда двадцать футов чугуна обрушились на мой ботинок. Я шагнула назад и зацепилась лодыжкой за цепь. Я упала на спину, а сварочный аппарат полетел следом за мной. Подобно змее, он завертелся на полу, изрыгая пламя. Высвободившись, я отползла. Голова монстра, лежавшего на столе, повернулась.
«Этого не может быть, — шепнула мне часть моего разума, не парализованная страхом, — она же не соединена с шеей!» Однако я не сомневалась: дракон пошевелился, его глазища горели, а пасть скалилась.
Я ударилась поясницей о баллоны с кислородом и ацетиленом. Кое-как поднялась и, стараясь действовать быстро (я очень боялась, что голова чудища доползет до меня), закрыла вентили подачи газа.