Хьюз вздохнул, сел в кресло и снова взял меня за руку.
— Ваша матушка подарила вам кольцо, но не рассказала вам об истории украшения?
— Она вскоре погибла, — ответила я и поразилась тому, что мои глаза наполнились слезами. Я отвернулась к северным окнам, выходившим на Клойстерс.
— Ясно, — кивнул он. — Она не успела. Если, конечно, ее мать смогла просветить ее в свое время. Значит, ваша бабушка тоже умерла молодой… в годы войны?
— Да, она прятала евреев-беженцев, и ее схватили и расстреляли.
— Ужасно. Что ж… предположим, тайна осталась нераскрытой.
— Что? — Я набралась храбрости и встретилась взглядом с Уиллом Хьюзом. — И при чем здесь моя мать?
— Женщины из ее рода сыграли очень важную роль в некоторых судьбоносных событиях.
Хьюз снял золотой перстень и протянул мне. Я обнаружила, что камень представляет собой инталию [30] с гербом. Я вытащила из сумки лупу, которую всегда ношу с собой, и поднесла к ней кольцо. Изображение будто ожило, и я увидела каменную башню, на вершине которой красовался глаз, окруженный лучами. Сооружение окольцовывала зеркальная надпись на латыни.
— «Quis custodiet ipsos custodes?» [31] — сразу пояснил Хьюз.
— «Кто уследит за следящими»? — перевела я.
Мой собеседник улыбнулся.
— Я изучала геральдические девизы, — заявила я, демонстрируя ему свой медальон. — Похоже, я где-то уже видела девиз и гравировку.
— Думаю, вам его показывала мать. Припомните, она что-нибудь говорила о Сторожевой Башне?
— Нет…
— Башня — древний знак защиты от зла, — начал Хьюз и откинулся в кресле. — Она стоит на границе между видимым и невидимым мирами, между естественным и сверхъестественным, добром и злом.
— Перечень функций грандиозный, — я все же подала голос. — Но я пока в полном недоумении. Что это такое?
— Не что, а кто. Вы — Сторожевая Башня, Гарет Джеймс.
Я попыталась рассмеяться. Фраза прозвучала слишком патетично! Но у меня пересохло в горле, и я закашлялась. Хьюз протянул мне бокал и дождался, пока я сделаю глоток.
— Что вы имеете в виду? — спросила я, когда обрела дар речи.
— То, что означает ваше имя, в частности. Оно происходит от старофранцузского «garite» — «сторожевая башня». Вы являетесь назначенной хранительницей…
— Чего? — выдохнула я, с трудом сдерживая нетерпение.
Хьюз сердито взглянул на меня. Наверное, не привык к тому, чтобы его прерывали.
— Трудно объяснить. Хранительница от зла… Думаю, такой вариант самый подходящий. Данная роль передается по материнской линии.
— Что-то вроде закрытого общества? — не унималась я.
Почему-то наш разговор напомнил мне сценку в одной из книжек, которыми зачитывался Джей. «Главный Совет Анархистов» или «Лига Экстраординарных Джентльменов».
— Вы хотя бы представляете, как глупо это звучит? — фыркнула я и приподнялась, но Хьюз в мгновение ока оказался рядом со мной и крепко сжал мое предплечье. Он действовал молниеносно, и у меня закружилась голова. Я села, боясь пошевелиться и надеясь, что недомогание исчезнет через пару минут.
— Конечно, для вас все может показаться безумным, но почему бы вам просто не послушать? Вообразите, что вы читаете заметку о старинной легенде в энциклопедии…
— И что за легенда?
— Все началось очень давно, в начале семнадцатого века. Тогда одна женщина из вашего рода встретилась с моим, — Хьюз кивком указал на портрет на стене, — предком, и они обменялись кольцами. Поэтому у вас перстень с лебедем, а у меня — с башней. Уилл Хьюз, мой пращур, составил подробное описание своего знакомства с француженкой по имени Маргарита. Ей принадлежала серебряная шкатулка, в которой хранились… крайне важные сведения, представляющие особый интерес для алхимика Джона Ди. Но нельзя было допускать, чтобы он овладел этой информацией, поэтому Маргарита и Уилл Хьюз запечатали шкатулку с помощью кольца.
Хьюз притронулся к моей печатке.
— Потрясающе, но даже если ювелир, с котором я познакомилась позавчера, является потомком Джона Ди, откуда ему знать, что я окажусь возле его лавки? Почему ему понадобилась именно я, чтобы открыть шкатулку? И зачем нужно было красть ее? Простите, но я не нахожу здесь никакого смысла. Что за цели у Джона Ди? Кроме того, мы совершено незнакомы.
Я почти расплакалась и с огромным усилием встала с дивана.
— Хранители, башни и алхимики — это уж слишком. Я не могу вам поверить. Но даже если вы правы, какой мне от этого толк? Меня волнует другое: можете ли вы помочь мне найти Джона Ди? Только тогда на «очной ставке» я выясню, имел ли он отношение к ограблению нашей галереи, и сумею доказать, что мой отец невиновен. Дайте мне ответ.
Мерцающий огонь в глазах Хьюза ярко вспыхнул и озарил его лицо. У меня перехватило дыхание. Он стал гораздо моложе — совсем как юноша на портрете, — но в следующую секунду сияние померкло. Глаза Хьюза превратились в тлеющие угольки.
— Нет, — отрезал он. — Я не в силах оказать вам поддержку.
— Вот как? — оскорбленным тоном и немного визгливо воскликнула я. — Вы преподносите мне всякие басни о хранителях и алхимиках, а потом заявляете, что не в состоянии помочь?
— Мне очень жаль.
Теперь Хьюз смотрел не на меня, а в северное окно, на Клойстерс. Вершина башни окрасилась яркими лучами заходящего солнца. Зрелище зачаровало меня так же, как свет в глазах Хьюза минуту назад. Обернувшись, я обнаружила, что хозяин встал. Это означало одно — прием закончен.
— Мне действительно жаль, — повторил он, проводив меня до двери лифта.
— Не уверена, — сказала я мрачно. «Будь я проклята, — решила я, — если не выдержу его взгляда, втяну голову в плечи и начну пятиться».
Но, похоже, я слишком долго любовалась закатным солнцем — его багровый отблеск померещился мне в самой середине зрачков Хьюза.
В холле меня остановил водитель и сообщил, что мистер Хьюз распорядился отвезти меня туда, куда я пожелаю.
— Нет, спасибо, — произнесла я. — Я прогуляюсь.
Я быстро добралась до бульвара Кабрини, [32] миновала одноименную школу, часовню, где захоронена мать Кабрини, Маргарет Корбин-Серкл и очутилась у станции метро на Сто девяностой улице. Поблизости находился вход в парк Форт-Трайон. Наступили сумерки, но горожане еще наслаждались необычайно теплой для декабря погодой. И хотя Нью-Йорк выглядел в точности так, как из окна «Роллс-ройса», встреча с Хьюзом казалась мне сюрреалистичной. Неужели я только что внимала его россказням о древних хранителях и алхимиках? Я была расстроена и взволнована, чтобы полчаса сидеть в метро. Мне захотелось подвигаться. Я влилась в поток вечерних пешеходов, направлявшихся в парк — нянек с подопечными детишками, влюбленных парочек и любителей бега трусцой.