Настя рыдала еще неделю. Оплакивала прошлую жизнь и пыталась начать новую — такую, где не надо было бы убеждать кого-то, что ее можно любить.
Раньше ей казалось, что есть три возможности найти счастье — любить до изнеможения, отдавая всю себя; быть коварной эгоисткой, ходить по трупам или же плюнуть на все эти сантименты и встречаться с мужчинами от случая к случаю, без особенных чувств — секс, немного общения, независимость.
Но Римма заставила ее все это переосмыслить. А что, если действительно есть иной способ быть счастливой? Ты любишь себя, к тебе стекаются поклонники, ты выбираешь того, кто может тебя осчастливить, наслаждаешься, но любовь к себе не дает тебе впасть в наркотическую зависимость от этого человека, не поглощает, оставляет свободной? Ты не циник, ты просто живешь ради себя, а не ради того, чтобы некий Он все-таки освоил нехитрую науку вытирать о тебя ноги и бросил бы тогда, когда ты решила бы, что счастье в твоих крепких объятиях?
Настя отрыдала свое и начала, как ей казалось, новую жизнь. Но вытравить из себя жертву оказалось ох как непросто.
Тот же Боря. Она любила себя, честное слово. Но поставила не на ту лошадку — Боря любил себя еще больше. Как ни крути, трудно угадать, куда повернет жизнь.
И все-таки Римма была в нее влюблена. Настя знала — у той были женщины. Иногда, под настроение, и вообще она каждый месяц меняла любовников — друзья называли очередного «Мистер Ноябрь», «Мистер Июнь», любила мужчин, признавала только настоящее, гетеросексуальное удовольствие, и женщины у нее были какие-то декоративные, для эпатажа, но Настя, давно расширившая горизонты, понимала — это чуть больше, чем дружба. Она не знала, чем обаяла эгоистичную Римму, но, видимо, что-то нашлось в ней такое, особенное.
Иногда Римма дарила ей украшения — с барского плеча, и Настя никогда не отказывалась — забыла уже, что такое отказывать себе в удовольствиях. Правда, Насте часто казалось, что подруга жалеет о приступах щедрости, но это ее не очень беспокоило.
И вот такую вот Римму, с длинными, сейчас выпрямленными шоколадными волосами, глазами ведьмы, шалями, юбками в пол, мундштуками и перстнем с черным бриллиантом в десять карат, Настя решила натравить на Галю.
Римма явилась в салон, и все затрепетали. Простое черное платье из тонкого хлопка с зап?хом подчеркивало тонкую талию, длинные стройные ноги и высокую грудь. Сквозь черную же ажурную шаль просвечивали мускулистые загорелые руки, а на ногах, несмотря на немалый рост — сто восемьдесят, были черные босоножки от «Прада» — легкие, как дыхание, с каблуком десять сантиметров. На голове — шелковая черная бандана. Дьяволица.
И ей сорок два года. Почти невозможно поверить.
Галя плелась за ними, как ослик Санчо Пансы.
Не то чтобы они ее игнорировали. Просто такая уж была расстановка сил.
Поехали в «Боккаччино». У Риммы там был любимый столик.
— Чем вы занимаетесь? — тоном взыскательной учительницы поинтересовалась Римма у Гали, когда они расселись и сделали заказ.
— Ну… — замялась Галя. — Раньше я работала бухгалтером, а сейчас пока ничем. Хочу написать роман, — неожиданно добавила она.
— Да-а? — увлеклась темой Римма. — О чем?
— Ну-у… Женский роман.
— А сюжет уже есть? — добродушно упорствовала Римма.
— Почти.
— А ты с Максимом советуешься? — спросила Настя.
— Он пока не знает, — раскраснелась Галя. — Я просто подумала, что писать книги — это ведь так легко. Сел и написал. Все пишут об одном и том же. Что такого сделала Робски, чего не могу я? — хихикнула она.
— Ну, в общем, да, — кивнула Настя.
— А вы уже что-то писали? — нажимала Римма.
— Нет, но я думаю, у меня все получится. Издатель уже есть.
— О! — Римма вскинула брови. — Вы заключили договор?
— Издатель Максима, — пояснила Галя. — Правда, я думаю, ему надо перейти в другое издательство… — она наморщила нос. — Ну, вот этот, толстый, у тебя на даче был… — она уставилась на Настю.
— Миша, — подсказала та.
— Миша, — повторила за ней Галя. — Там больше платят.
— А что, Миша уже предлагал что-то? — оживилась Настя.
— Звонит каждый день, — с такой гордостью, словно это он ей звонит, сообщила Галя.
— А Максим?
— Максим вроде думает, — нахмурилась та. — О чем тут думать? Ой, а это что, бриллиант? — Галя почти легла на стол, склонившись к перстню Риммы.
— Конечно, — холодно улыбнулась та. — Непохоже?
— А сколько тут карат?
— Десять, — Римма пожала плечами.
Галя с уважением посмотрела на нее.
— У Риммы своя ювелирная марка, — отрекомендовала Настя.
— Какая? — глаза у Гали загорелись.
— «Лилит», — сказала Настя.
Галя выглядела разочарованной.
— Не слышала.
— Ну, это слишком дорого, чтобы быть на слуху, — заявила коварная Римма.
Заявление следовало понимать как «не лезь, Галя, со свиным рылом в калашный ряд».
— В Нью-Йорке у нас заказывают все — от Джей Зи до Мисси Эллиот. Что? — воскликнула она, перехватив взгляд Гали.
Та почему-то смотрела на нее с недоверием.
— Ну-у… Правда?
Римма усмехнулась.
Настя сделала большие глаза.
Галя осталась при своем недоверии.
У Риммы зазвонил телефон. Звонил ее менеджер — насчет яхты, которую хотели арендовать молодые американцы. Повесив трубку, Римма сказала, что в сентябре поедет на яхте в Индию. Может быть.
Галя открыла рот.
Римма пригласила Настю. Та обещала подумать.
Спустя полчаса Римма, поковыряв салат и заплатив за всех, убежала. Видимо, Галя ее утомила.
— А-а… — едва та ушла, Галя наклонилась поближе к Насте. — Что это еще за Джей Зи?..
— Джей Зи — рэпер, парень Бейонси и миллиардер, — сухо пояснила Настя, разозлившись на Римму, бросившую ее с этой мымрой.
— Я знаю! Ну, она же не может… быть знакома с Джей Зи?
Настя уставилась на собеседницу:
— Почему это?!
Галя задумалась.
— Ну-у…
— Почему Римма может быть знакома с Мадонной, с Берлускони, с Бекхэмами, а с Джей Зи — не может?
— Правда, что ли? — Галя затаила дыхание.
— Галя, не обижайся, но я не понимаю, куда ты клонишь! — Настя отодвинула тарелку с пастой.
Тарелка ударилась о стакан.
— Она знакома с Мадонной? — Галя, кажется, находилась на грани обморока.