В середине праздника Мила оттащила хмельную Настю в туалет.
— Окстись! — посоветовала она.
— Ты о чем?
— Не надо так таращиться на этого твоего Максима! — рявкнула Мила.
— Я не таращусь! — пролепетала Настя.
— Таращишься! — настаивала Мила.
И тогда Настя уселась на толчок и разревелась.
— Как меня все это заколебало! — завыла она, размазывая по лицу макияж.
Перепуганная Мила закрыла окно и врубила вытяжку с музыкой.
— Какая же я дура! — подвывала Настя. — Почему?.. Ну, почему мне так плохо? Почему я не могу влюбиться в человека, который будет меня обожать, сдувать пыль с моих туфель?
— Потому что это невозможно, — Мила подала ей рулон туалетной бумаги.
— Что делать?
— Удрать подальше.
— У меня съемки! — всхлипывала Настя.
— Настя, я тебе скажу, как это выглядит со стороны, — Мила сложила руки на груди. — Красивая, почти молодая женщина…
— Спасибо, ты — настоящая подруга! — обиделась Настя.
— …влюбляется в мужчину, который хорош собой, признаю, но больше я в нем особенных достоинств не вижу. К тому же он женат. Так что все это — блажь.
— Не блажь! Это не может быть блажью, если мне так плохо! Понимаешь?
— Настя, ты ведь истеричка, — улыбнулась ей Мила.
— Почему это? — Настя вскинула голову.
— Потому что ты — творческая личность.
— Умеешь ты льстить! — покачала головой Настя. — А давай рассмотрим другую версию. Я встретила мужчину всей своей жизни… Не надо рожи тут строить! — прикрикнула она на Милу, которая изобразила на лице самую едкую иронию. — А у него уже есть другая женщина. И я не знаю, что мне делать, потому что мой мужчина слегка притормаживает.
— Настя, б…ь, ну, почему он? — завопила Мила.
Настя задумалась.
Он… Талантливый. И красивый. Разве этого не достаточно? Ко всему прочему — хорош в сексе и прекрасно образован. С ним интересно. У него отличые корни. Что еще надо для счастья? И он ее любит.
— Да потому что, б…ь, мне интересно, когда все неправильно! — рассердилась она. — О чем я буду в мемуарах писать? О том, как жила с ним счастливо и умерла в один день?
— То есть ты упиваешься своими страданиями, а я, как дура, имею на халяву бенефис одной актрисы? — Мила уперла руки в боки.
— Ой, Милочка, все так сложно… — заныла Настя, которой вовсе не хотелось, чтобы ее бросили одну в туалете с потекшим макияжем. — Ты пойми, он ведь ей изменяет, значит, не любит, так почему он не может уйти от нее ко мне?
Мила прикинула.
— Забей на него — ничего путного не выйдет! — выдала она решение. — Если уж ему хватило наглости жениться на Гале — никуда он от нее не денется.
Мила по существу была права, но слегка ошиблась.
Максим ушел от жены на следующее утро.
Настю разбудил звонок. Кто, о боги, мог вломиться к ней в девять утра, на даче?
Псих?
Настя выползла из кровати, скатилась вниз по лестнице, замоталась в халат — как выяснилось позже, надетый наизнанку, нацепила черные очки и потащилась через двор к воротам.
— Макс? — опешила Настя. — Ты что, заблудился?
— Разбудил?
— А что, незаметно? — буркнула она.
— Войти можно? — ласково поинтересовался Максим.
— Нельзя. Ты — кровопийца, — ответила грубая Настя, терявшая с утра человеческий облик.
— Ладно, — Максим вроде разозлился.
Насте не было его жалко. Она старалась — всю ночь думала. И решила, что, несмотря на хороших подруг, которые добра ей желают, она только и делает, что с разбега наскакивает на одни и те же грабли. Надо себя если не любить — что делать, раз насильно мил не будешь, то хотя бы жалеть.
И Настя приняла героическое решение с Максимом порвать.
— Просто я хотел сказать, что ушел от Гали, так что если вдруг я тебе понадоблюсь, звони, — он развернулся и ушел.
Настя думала секунд двадцать.
— Как ушел? — закричала она ему вдогонку и даже открыла калитку. — Стой!
Максим замер рядом с открытой машиной.
— Вы поругались? — удивилась Настя.
— Я тебе письмо напишу, — пообещал он и попытался сесть в машину.
— Макс! — она вцепилась в него.
— Может, угостишь меня чаем или соком?
— Ой! — Настя хлопнула себя по лбу. — Прости! Пошли?
Она усадила его на кухне, заварила чай, разогрела в микроволновке стейк из рыбы.
— Ну? — села напротив и уставилась на него.
— Насть… — он откинулся на спинку кресла. — Галя — это заблуждение. Мне так стыдно, что я заставил тебя переживать, — даже говорить обо всем этом противно.
Но подробности она из него вытрясла.
Три с половиной года назад от Максима ушла любовница. Нежная фея с русыми волосами, длинными, грациозными руками-ногами, воплощение женственности. Они жили вместе пять лет, и все было чудесно, пока не появился красивый мужчина с серебром в волосах, красавец, политик, миллионер. Он просто был лучше.
Максим месяц не вставал с кровати. Приобрел язву желудка. Завтракал водкой.
Чем он, Максим Гранкин, мог удержать такую женщину? Повесить ее на вешалку собственного производства?
И тут появилась Галя. Ходила по магазинам. Готовила. Стирала. Убирала. Ничем не интересовалась, а значит, самым важным для нее были их отношения. Галя бросила работу. Галя всегда была рядом. Ну, невежественна — и что с того? Поначалу Максиму это даже нравилось — нет тем для разговора, значит, теперь в его распряжении больше тишины.
А потом Максим опубликовал книгу. И получил Букера. Появилась Настя.
Он, как узник замка Иф, вылез из подземелья и глотнул морского воздуха. И тут вдруг Галя, у которой все же образовались претензии, заявила о себе — то она пишет роман, то наращивает волосы, и все это лишь для того, чтобы пользоваться его, Максима, жизнью. Галя вдруг научилась разговаривать — и говорила только о масках для волос за одиннадцать тысяч рублей, о фешенебельных курортах, о платьях от «Луи Вьюиттон», о шопинге в Милане, цитировала «Вог» и подсовывала какие-то снимки из «Харперс Базара». Скромное обаяние буржуазии. Всю его жизнь она пересчитала на туфли и машины, и вроде пока была довольна, но требовала еще и еще.
Максим понял, что ошибка была ужасной. Объявил о разводе и ушел.
То есть просто уйти не получилось — Галя грудью закрыла дверь и требовала алиментов. Говорила, что просто так он ее не бросит. За все ответит. За что — за все?