Гм-м… Как все здорово получается. Галя — бывшая жена, пострадавшая сторона, «ничего плохого не сделала» — если не рассматривать сам факт ее существования, при мужике в бархатном пиджаке… Может, им с Галей теперь подружиться? Столько ведь общих интересов — Максим, к примеру! А? Хорошая идея?

То, что Галя копает под Макса, — совершенно очевидно, но ей-то, Насте, что делать?

Принять Галю — значит сдать позиции. Отвергнуть — та же ерунда. В любом случае Галя будет знать, что Настя проиграла в первом раунде, а это почти позор.

«…ведь недаром Москва, спаленная пожаром, французам отдана…»

В общем… Раз уж так поступали великие… Черт! Женщинам нужно больше внимания уделять военной истории!

Может, ну ее, Галю, — пусть поторжествует, отмечая фиктивную победу?

Может, даже поговорить с ней, чтобы она ощущала себя на коне и со щитом?

Конечно, разговор придется репетировать — иначе и сорваться недолго, но… Стоит оно того? Стоит Максим того?

Настя, уверенная в искренности своих чувств, ни за что бы не призналась, что все эти интриги, безусловно, не стоят Максима. Она, ноющая, что жизнь слишком сложна для нее, наслаждалась обстоятельствами — все эти передряги подогревали воображение, отвлекали ее от монохромности жизни. С Максимом или без.

Настя помнила, как рыдала, расставаясь с Леваном, — когда уже не могло быть никаких сомнений в том, что их брак не только развалился, но и порос мхом, — и как расшвыряла всю их видиотеку, все шедевры — от «Амаркорда» до «Чести семьи Прицци».

Актерство! Драма! Фальшивые слова, фальшивые чувства! «Весь мир — театр, и люди в нем актеры» — ну, конечно! Скучающие интеллектуалы придумывают развлечения для себе подобных, и в этой резервации образованных невротиков уже невозможно определить, где правда, а где — плод больного воображения.

Она винила себя в том, что поддалась на эту уловку — любовь до гроба, дураки оба, поверила в то, что так и бывает — встретились, полюбили и умерли в один день. Сказки! Обман!

Она тогда чуть было не оставила институт — и только Алик, гаденыш, за волосы оттащил ее от Первого меда. Вот так она и живет в этом никчемном мирке, в котором нет ничего подлинного — ни горя, ни радости.

Где она сама? Настя Устинова? Может, стоит по-быстрому родить троих детей и выйти замуж за того, кто будет вести ее по извилистой дороге жизни?

Или нет?

Может, не зря все эти люди любят ее, пишут сотни писем? Может, через нее они получают радость и надежду?

Может, то, что она делает — не просто скромная ярмарка актерского тщеславия, а во всем этом есть смысл, промысел Божий?

Так и не решив, кто она — истеричка или же проводник божественных замыслов, Настя отчего-то успокоилась и вернулась в действительность.

О'кей, звонить она Гале не будет. Не надо разводить средневековые трагедии. Но отрепетировать «разговор по душам» все же следует — на всякий пожарный случай. Обстановка накаляется — надо быть готовой ко всему.

— Настя, я же не прошу тебя с ней дружить, — увещевал ее Максим. — Просто ты и меня пойми. Я ведь не могу ненавидеть Галю за то, что ее бросил. Это нелепо.

— Прости… — Настя поднялась с кресла, легла на диван к Максиму и обняла его.

Не можешь?! Придется, мой милый!

Глава 17

Какая потрясающая наглость.

Пока у нее, Насти, еще была возможность ездить на общественном транспорте, она удивлялась особам, которые первыми бросаются в вагон, сметая всех и вся на своем пути, без предупреждения атакуют какого-нибудь молодого человека, коему велят немедленно освободить место — или же они вызовут милицию и его посадят лет на двадцать, а потом еще и хают автомобилистов (если транспорт — трамвай), приравнивая тех к исламским оппортунистам — автомобилисты ведь нарочно создают пробки, чтобы данная особа не смогла вовремя успеть к сериалу «Моя прекрасная няня».

Ну, вот ты всех достала. Всем испортила настроение. Вошла. Села. Всех победила. И что? Какой прок от этой ничтожной победы, благодаря которой тебе придется лишний раз сходить к своему бесплатному стоматологу — от стресса зубы рушатся, не знаешь?

Столько переживаний — и все зря.

Галю Настя приравнивала к таким вот бессмысленным скандалисткам, которые всем-всем-всем докажут, что они тут главные, и трамвай с рельсов пустят — чтобы тот в объезд поехал, а в итоге, когда приедут в пустой холодный дом с вредной облезлой кошкой — давай в окно смотреть, вдруг на улице какая оказия приключится.

Это, бесспорно, обидно, что Насте приходится опускаться до такого вот уровня. Но раз Максим решил, что у него есть совесть, придется ей дружить и с совестью, и с Галей.

А Галя затеяла каверзу. Пригласила их на обед в особняк своего бархатного мужчины.

Приглашение подразумевало выпендреж и распушение перьев.

Особняк находился на Ярославке в премилом коттеджном поселке.

Где-то тысяча квадратов. Типа, русский классицизм. Фонтан, пруд, бассейн, мрамор.

И скукотища.

Феерическая Галя встретила их в белых коротких шортиках и прозрачных развевающихся одеждах. С автозагаром слегка переборщила — кожа была оранжевой, как апельсин пенсионного возраста.

Мужчина ее нарядился в белую рубашку и бежевые слаксы.

Картина маслом «Мечты сбываются».

Угощение было рассчитано на двадцать человек. Ножки у столов подогнулись от тяжести.

Была, правда, еще одна парочка — разухабистый друган Галиного любовника в образе рубахи-парня и его подруга, по виду лет тринадцати, которая ела только икру.

Любовник представился Антоном Сергеевичем.

— Антон, что откроем, «Шато Марго» девяносто третьего или «Медок»? «Марго», конечно, получше, но я ничего не могу с собой поделать, обожаю «Медок»! — бросила Галя реплику в зал.

— А у вас нету рому? — поинтересовалась Настя.

Галя выпучила глаза: что за вульгарность, пить ром среди бела дня! — но Антон Сергеевич, теперь уже просто Антон — по его личной просьбе, живо сбегал за «Капитаном Морганом».

— И колы, если можно, — попросила Настя. — И льда.

Она думала — хуже уже не будет. Но стало.

Приехала Маша с женихом.

И не просто приехала — расцеловалась с Галей, как с родной, а ее жених братался с Антоном, пока у обоих руки не свело.

— Вы дружите? — водя указательным пальцем от одной к другой, как метроном, спросила Настя.

— Это моя лучшая подруга! — восторженно отрекомендовала Галя смутившуюся Машу.

Когда все пять тысяч шашлыков были изжарены, а большая часть винной коллекции выставлена на стол, Галя постучала ложечкой о стакан.