На Ксюшу сыпались затрещины, Майя не знала, что ей делать, но тут в санузел втиснулась Надежда Васильевна и оттащила разъяренную мать от девочки. Еще через пару минут Кирилл Алексеевич взял Майю под руку, вывел во двор и усадил в свою машину. Затем, сказав: «Побудь‑ка тут недолго», вернулся в квартиру.
Ждать в автомобиле Майе пришлось около получаса. Потом пришла Елизавета, молча села за руль, так же, не произнося ни слова, доехала до усадьбы и только там выдавила из себя, не глядя на пассажирку:
— Спасибо, что не подняла шум.
— Уж не дура, — ответила бывшая любовница Семена.
На ночь Лапину устроили в одной из гостевых комнат. Утром Надежда Васильевна привела дочь в кабинет хозяина.
Кирилл Алексеевич был уже стар (вскоре после этих событий он скончался от инфаркта), но Майя до дрожи в коленях еще с того дня, когда ее с позором прогнали из горничных, боялась Винивитинова‑старшего, поэтому у нее буквально подкашивались ноги.
— Садись, дружочек, — ласково предложил ей патриарх. — И прими нашу благодарность, ты доказала, что являешься верным другом.
— Пожалуйста, — прошептала Майя, которая в присутствии Кирилла Алексеевича вновь почувствовала себя восемнадцатилетней беременной дурочкой. — Для вас что угодно.
— Очень правильные слова, дружок, — одобрил старик. — Мы тут посоветовались и решили тебе помочь. Если люди в добрых отношениях, они должны друг друга поддерживать. Ведь так?
Майю заколотило в ознобе, а Кирилл Алексеевич вещал дальше:
— Тебя возьмут на работу в крупную фирму на должность старшей уборщицы. Оклад очень хороший, соцпакет, талоны на бесплатный обед и возможность профессионального роста. Будешь исправно трудиться, дорастешь до завхоза, поставишь швабру в угол, станешь другими руководить. Тебе понравится. Но у нас у всех к тебе просьба. Никогда никому не рассказывай, что вчера произошло. Договорились? Квартира твоя убрана, постельные принадлежности куплены новые, забудь о случившемся.
— А кто ходил ко мне по субботам? — заикнулась Майя.
— Не стоит проявлять излишнее любопытство, оно не украшает человека, — поморщился Кирилл Алексеевич. — Надежда Васильевна отвезет тебя домой. И вот еще, дружочек, держи.
Поднявшись со стула, Майя взяла протянутые ей деньги.
— Хотели приобрести тебе в благодарность подарок, но не знали, что купить, — подала голос присутствовавшая в кабинете Елизавета. — Походи по магазинам сама…
Моя пассажирка примолкла, а я тут же спросил:
— Почему вы решили, что Ксения убила Иосифа?
Лапина издала звук, похожий на хрюканье:
— Разумом рассудила, память напрягла. Вспомнила, например, как мать один раз сказанула: «Иосиф очень Ксении нравится, она так на него смотрит, что сразу видно — влюблена. Йося тоже к девушке неравнодушен. Из них может получиться хорошая пара». А я ей тогда ответила: «Мечтать не вредно. Только никогда Винивитиновы с домработницей не породнятся. Не надейся, что ты у них в кресле дорогой гостьей сядешь. Мы черные, они белые. Может, Ксюха с Йосей и закрутят роман, но мужа ей родня из своих подберет». Это первое, что мне на ум взбрело. Затем я себя спросила: чего вдруг Иосиф ко мне приходил? Мать детей отняла, меня выселила из своей квартиры хрен знает куда. Все сделала, чтоб нас с дочкой и сыном рассорить, и добилась своего. Катька с Йоськой в Капотне ни разу не показывались. Я часто болею, в клинику попадаю, они мне хоть бутылку воды принесли? Не‑а. Я им чужая. Ну да и мне паскуды не нужны, зачем спиногрызов, которые на мать с высокой колокольни наплевали, любить? Не хотят со мной знаться, и не надо… А тут вдруг Иосиф с тортом явился. Во дела! И расспрашивал о работе, когда она заканчивается, во сколько я возвращаюсь. Ну и докумекала я в конце концов: им с Ксюхой негде было сексом заняться. У нее дома родители, у него — бабка с сестрой. Квартирку снять — платить надо. А откуда лавэ взять? Оба не работают еще, в школу ходят. Вот Йоська и допер: мать родная, им брошенная, целыми днями пашет, ее однушка свободная стоит. Заколка в ванной Ксюхина, и конфеты она жрала, и мирамистин в туалет лила, подстилка малолетняя. Убила моего сыночка насмерть!
— Вы уверены, что парень на кровати был Иосиф? — спросил я. — Вроде говорили, труп лежал лицом вниз.
— А кто ж еще? — всхлипнула Майя. — Волосы темные, сам такой длинный. И шалава все имя его твердила: «Иосиф, Иосиф…» Видать, совесть мучить начала.
— Возможно, юношу спасли, — предположил я, — отвезли в больницу, врач зашил раны.
Собеседница кашлянула:
— Там столько кровищи нахлестало — ведро! Все вокруг красным было. Ксюха в сортире тряслась, нож в руках сжимала, а лезвие в бордовых потеках, и у самой одежда в пятнах. Нет, помер мой сыночек, оставил маму сиротой.
Майя попыталась зарыдать, но не смогла выдавить и слезинки. Я, наблюдавший за ней в зеркальце заднего вида, ощутил прилив брезгливости. Принято считать, что все женщины обладают материнским инстинктом, но, похоже, дочь Надежды Васильевны генетический урод.
— И вот еще что… — заговорщицки зашептала она. — Больше я Йосика не видела. Никогда. В прошлом году мамаша юбилей отмечала, и Лидка вечер в ресторане устроила. Сестра вечно к матери подлизывается, ждет, когда та помрет и ей жилплощадь отпишет. Старшенькая вообще‑то и так не бедная, а все ей мало… О чем я говорила‑то? Ах да, юбилей. Лидка решила в очередной раз к мамочке подкатиться и замутила гулянку в трактире. Сама пришла с мужем и дочкой, позвала Машку, подругу родительницы, Винивитиновых кликнула. И даже меня не погнушалась пригласить.
Майя хрипло рассмеялась.
— Князья наши на тусовку, конечно, наплевали, но подарок сделали — маманя на вечеринке хвасталась цепочкой с медальоном. Дешевка! Если ничего слаще морковки не ела, то сойдет. Доченька моя, красавица Катюша, на банкет явилась, а вот Йоси не было. Я и спросила юбиляршу: «Мать, а где же мальчик дорогой, которого я, ночей не спавши и рук не покладавши, растила? Куда кровиночка подевалась?» Мать даже бровью не повела, сбрехала: «Иосиф решил учиться на капитана дальнего плавания, хочет в загранрейсы ходить. В Москве такого института нет, внук улетел во Владивосток. Звонил в понедельник, расстраивался, что не сможет на юбилее присутствовать. Сессия в разгаре, да и билет на самолет состояние стоит». А сама на Машку, подруженьку свою, косится. Та глаза в тарелку опустила, делает вид, что салат жрет. А чего его с таким вниманием есть? Дерьмо закуска. Лидка, говорю ж, богатая — ей больные вечно конвертики суют, муж бизнесом ворочает, дочь доктором в больнице, навалом денег у них, — а на мамкин праздник пожалела средств. Ни еды вкусной, ни выпивки богатой. Так почему Йоська к бабке не прилетел? Чего Машка аж перекосорылилась? Неужели Лидуся племяннику билет купить не могла? И в институте договориться. Один ответ: убили моего сыночка.
— Вы требовали у Елизаветы денег за молчание? — резко спросил я. — Шантажировали ее?