Команда эта возымела действие не только на виночерпия, но и на его клиентов – таверна за спиной маленького тана вновь наполнилась привычным гомоном. Впрочем, человек с хорошим слухом – а поводов жаловаться на свои уши Раскона до сего дня не имел – мог, хоть и не без труда, выудить из помянутого гомона нечто разборчивое…
…говорю тебе, он с того самого галеона…
…третьи сутки в гавани, а ни одного матроса на берег так и не отпустили – где ж это видано-то, перед океанским плаваньем, а…
…своими глазами видел, как ночью на шлюпки грузили мешки, а утром на погосте прибавилось…
…хуже любой лихорадки, точно говорю…
…это все проклятое золото зеленокожих язычников…
…сокровище на борту…
…весь его трюм набит слитками, потому и осадка…
…и это еще не все…
…алмаз…
…тот самый, легендарный…
…он дороже любого «золотого» галеона, дороже целого флота…
…станет богаче Падишаха…
– Благородный тан?
Диего медленно развернулся.
Стоявший перед ним человек вроде бы ничуть не выделялся среди прочих завсегдатаев «Попугая». Чернобородый… а глаза зеленые… полукровка? скорее всего, фейт… желтый камзол хоть и выглядит новым, но шит не по мерке. Или по мерке для чужого плеча, подумал маленький тан. На поясе пистолеты, катласс в потертых ножнах… а в перстне на правой камень слишком велик, чтобы не быть фальшивкой, и…
Раскона моргнул. Нет, не почудилось – на левом запястье чернобородого под тройным рядом янтарных бусин тонко блеснул серебристый металл. Браслет куда более подходящий изящной женской ручке, чем корявой лапище моряка.
Или – тонкой руке нелюдя.
Эльфийская работа, запретная магия… это не безобидная ворожба, за которую можно схлопотать десяток плетей да магистратский штраф. «Браслет истинного слова» запросто способен доставить своего обладателя прямиком на костер… если тот раньше не сгинет без следа в подвалах Башни Смирения.
– Не согласится ли высокородный тан разделить с нами тост во здравие Его Величества короля Бирка?
– Чихал я на короля Бирка! – громко произнес Диего, вызвав этим заявлением очередной приступ тишины. – Лучше давайте выпьем за здравие короля Гната Семнадцатого, да хранит его Вечный Огонь!
– Но ведь… – удивленно вскинул бровь чернобородый, – король Гнат… еретик!
– Плевать! – махнул рукой Диего. – Я желаю выпить за его здравие… и выпью! Вот! За здравие Его Величества короля Гната! – выкрикнул он, опустошая кружку.
Чернобородый последовал его примеру почти сразу же. Но перед тем – как и надеялся маленький тан, – не смог сдержаться и скосил глаза. Всего лишь на миг, но и этого мгновения Диего хватило, чтобы увидеть, как глазки-бусинки свернувшейся вокруг запястья чернобородого ящерки мерцают зелеными искорками.
– М-молодец! – одобрительно пробулькал Раскона. – С-славный парень! Не то, что эти п-помойные п-псы вокруг! Эй, хозяин! Вина мне и моему другу!
– Благородный тан…
– Диего! Для тебя, друг, п-просто Диего…
– Благ… Диего, – чернобородый замялся. – Вы, кажется, недавно прибыли в Кам-Лог?
– Угу. П-позавчера. Н-ну и дыра, – с чувством произнес Раскона, – этот проклятый городишко!
– Позавчера? – с деланным удивлением переспросил чернобородый. – Но позавчера в порт вошел только один корабль и с него еще никто…
– Тс-с-с! – маленький тан втянул голову в плечи и нервно оглянулся по сторонам. – Никто не должен узнать… ни один человек не может сойти на берег с «Бригадира Чурукки» без личного приказа капитана Сарзона. Никто-о-о-о, никто-о-о-о… кроме, – хитро прищурился Диего, – того, кто отдает приказы самому капитану Сарзону. Хе-хе.
– А в чем причина столь жестких мер? В городе ходят слухи о карантине…
– Не, не, не… никакого карантина! – маленький тан звучно икнул. – К-карантин, это если на борту е-е-е-эпидемия, верно? А у нас нет никакой е-е-е-эпидеминии.
– Говорят, по ночам с галеона свозят на берег умерших…
– Тс-с-с! Об этом нельзя говорить. Я, – хихикнул Диего, – сам, лично приказал: все лишние разговоры – пресечь! – маленький тан резко взмахнул рукой, снеся воображаемой саблей голову воображаемого же болтуна.
– Тогда в чем же дело? В грузе?
– Гру-у-уз… о грузе, – Раскона вновь нервно оглянулся, – говорить нельзя. И думать нельзя тоже. Н-не советую.
– Говорят, – словно не услышав последней реплики маленького тана, продолжил чернобородый, – что на борту галеона находится бесценное сокровище.
– Тс – с-с! На костер захотел?! – Диего не смог сдержать ухмылки, увидев, как исказилось при этих словах лицо чернобородого. – Тс-с-с! Щас кликну сражу и у-у-у…
Чернобородый начал было вставать, но Раскона цепко – разумеется, с поправкой на выпитое, – ухватил своего собеседника за рукав и притянул к себе.
– Хочешь узнать о сокровище? – нарочито громко прошептал он. – Хе-хе. Величайшее сокровище, легендарное сокровище… говорят, никто, кроме язычников, не видел его доселе. И кроме Альвареса, да… – Когда Альварес впервые пришел к королю язычников, то увидел его… – Диего покачнулся. – Большой камень, больше, чем сердце горного тролля. В навершии посоха владыки дикарей. А неделей спустя, когда тан генерал со своими людьми предательски напал на дворец, посоха в нем уже не было. – Раскона покачнулся вновь, и в этот раз только поддержка чернобородого удержала маленького тана от падения со стула. – Дворец был полон сокровищ, да… золото, изумруды. Но Альварес жаждал большего. Он велел пытать всех, всех, кто мог знать о камне… только признания их оказались ложью, боль развязала язычникам языки, хе-хе, но не вложила в их головы тайное знание. Камень, Око Дагна, как они его называли… пропал, исчез, так. Многие, хе-хе, не верят, что он был вообще. Хе-хе-хе, то-то удивились бы они, подняв крышку зеленого сундучка…
– Тан!
Окрик от входа хлестнул по таверне ничуть не хуже кнута. Чернобородый вскинул голову, заглядывая через плечо маленького тана… выпучил глаза, отшатнулся и вмиг растворился в толпе.
– Мой тан!
– Брат, ой, то есть, братья Агероко, – приветственно взмахнул кружкой Диего. – Как я вам рад. Сейчас угощу вас п-превосходнейшим вином… и п-познакомлю с моим новым дру… проклятье, куда он делся?
– Вам не следует оставаться здесь, мой тан.
– В самом деле? Честно?
– Нам надо уйти.
– Уйти? – недоуменно переспросил Раскона. – Куда? Зачем?
– Пойдемте, – согнувшись, монах подставил плечо, на которое Диего оперся, вернее, повис, едва доставая до пола носками сапог.
– И-ик!
Той же ночью.