– Ну, Картер, что скажете?
Старший инспектор мрачно покачал головой:
– Нет нити, которая привела бы к возможной жертве. Говоря прямо, какие же шаги мы можем предпринять?
– Есть предположение, – проворчал Пуаро.
Все повернулись к нему.
– Мне кажется, что фамилия предполагаемой жертвы будет начинаться с буквы В.
– Ну и что? – высказал сомнение старший инспектор.
– Алфавитный комплекс, – задумчиво произнес доктор Томпсон.
– Я говорю об этом как о возможности – не более. Это пришло мне в голову, когда я увидел фамилию Ашер, четко написанную над дверью лавки несчастной женщины, убитой в прошлом месяце. Когда я получил письмо, называющее Бексхилл, мне представилось, что, возможно, как жертва, так и место выбираются по алфавитному принципу.
– Возможно, – сказал доктор. – С другой стороны, может статься, что фамилия Ашер была совпадением, что на этот раз жертвой, невзирая на фамилию, снова окажется пожилая женщина, содержащая лавку. Помните, что мы имеем дело с сумасшедшим. До сих пор он не предоставил нам ни ключа к разгадке, ни мотивов преступления.
– Разве сумасшедший руководствуется мотивами? – скептически спросил старший инспектор.
– Конечно. Навязчивая идея является одной из особых черт острой мании. Человек может уверовать в свое небесное предназначение, убить священника, или доктора, или старуху из табачной лавки – и во всех случаях за этим кроются связные объяснения. Нам нельзя замыкаться на алфавите. Бексхилл, идущий за Андовером, может быть просто совпадением.
– Мы, в конце концов, можем принять определенные меры предосторожности, Картер, выявив всех на букву В, особенно владельцев небольших лавок, и установить наблюдение за всеми продавцами табака и газет, кто работает в одиночку. Не думаю, что мы можем сделать что-нибудь, кроме этого. Определенно – следить, насколько возможно, за всеми незнакомцами.
Старший инспектор издал тяжелый вздох:
– И это когда закрылись школы и начались каникулы? Люди просто заполонили то место на этой неделе.
– Мы должны сделать все, что можем, – отрезал главный констебль.
Очередь дошла до инспектора Глена.
– Я установлю наблюдение за каждым, кто связан с делом Ашер. Это те два свидетеля – Партридж и Ридделл – и, конечно, сам Ашер. При малейшем сигнале о том, что они покидают Андовер, за ними будут следить.
После еще нескольких предложений и небольшого отвлеченного разговора совещание было закончено.
– Пуаро, – сказал я, когда мы прогуливались вдоль реки, – вы верите, что это преступление можно предотвратить?
Он повернул ко мне измученное лицо:
– Здравомыслие многолюдного города против умопомешательства единицы? Боюсь, Гастингс, очень боюсь. Вспомните о продолжительном успехе Джека Потрошителя.
– Ужасно, – сказал я.
– Сумасшествие, Гастингс, – ужасная вещь… Я беспокоюсь… Я очень беспокоюсь.
До сих пор помню, как я проснулся утром 25 июля.
Было около половины восьмого.
Пуаро наклонился над моей кроватью и мягко тряс меня за плечо. Один только взгляд на него вывел меня из полусонного состояния.
– Что такое? – спросил я, вскакивая на постели.
Его ответ был прост, но в эти три слова было вложено все обилие чувств:
– Это уже произошло!
– Что?! – вскрикнул я. – Вы хотите сказать… но сегодня только 25-е?!
– Это случилось ночью или под утро!
Я спрыгнул с кровати. Пока я быстро совершал свой туалет, Пуаро коротко рассказал, что в Бексхилле на пляже найдено тело девушки. В ней опознали Элизабет Барнард, официантку небольшого кафе. Она проживала с родителями в недавно отстроенном бунгало. Медицинское заключение позволило сделать вывод, что смерть наступила между 23.30 и часом ночи.
– Они вполне уверены, что это преступление? – спросил я, покрываясь испариной.
– Прямо под трупом был найден железнодорожный справочник «ABC», открытый на расписании поездов до Бексхилла.
Я вздрогнул:
– Это ужасно!
– Осторожно, Гастингс! Мне не нужна вторая трагедия в моих апартаментах!
Я уныло вытер кровь с бритвы и подбородка.
– Каков наш план действий? – спросил я.
– Машина сейчас заедет за нами. Я принесу вам чашку кофе сюда, и мы трогаемся без задержки.
Двадцать минут спустя мы пересекали Темзу, уезжая из Лондона на полицейском автомобиле. С нами был инспектор Кроум, который на днях присутствовал на совещании и официально отвечал за это дело. Он был прямой противоположностью Джеппу. Моложе, спокойнее, солиднее. Образован и начитан. Недавно он снискал славу раскрытием серии убийств малолетних детей, терпеливо выследив преступника, который находился теперь в Бродмуре. [13]
Кроум, безусловно, как нельзя лучше подходил для ведения этого дела, но мне показалось, что он себя несколько переоценивает. В его отношении к Пуаро проскальзывала снисходительность. Он уступал Пуаро, как уступает молодой пожилому, в духе «школьного воспитания».
– У нас с доктором Томпсоном состоялась длинная беседа, – сказал Кроум, – он очень интересуется «цепочками» убийств как продуктом умственного расстройства. Конечно, не будучи специалистом, нельзя сказать, чт́о это, с медицинской точки зрения. – Он кашлянул. – Собственно говоря, мое последнее дело – не знаю, читали ли вы о нем, – дело о Мейбл Хоумер, школьнице из Масуэлл-Хилл… Знаете, тот человек, Каппер, был необычаен. Удивительно трудно было приписать ему дело – это было уже его третье, вот как! На вид такой же нормальный, как вы или я. Но существуют разные тесты – словесные ловушки, знаете, вполне современные. Ничего подобного в ваше время не было. Человек сам себя выдает. Он знает это и нервничает. Начинает бросаться туда-сюда…
– Даже в мои годы такое порой случалось, – заметил Пуаро.
Инспектор Кроум взглянул на него и произнес:
– О, неужели?
На некоторое время воцарилось молчание.