— Кажется?
— Я просто хочу сказать, что полной уверенности нет.
— Мистер Голдберг!
— Да? — Да что еще, черт побери, там за шум такой?
— Будьте любезны сообщить мне, что вам все же известно.
Он и так уже слил все, что знал о Карлтоне Флинне и его исчезновении. Так в чем же дело? Этому малому и его сообщнику (сообщнице?) тоже хочется отыскать исчезнувшего, и платят они щедро.
Последнее, чем поделился со своим собеседником Голдберг, было то, что он узнал от Брума: у Карлтона Флинна была девчонка-стриптизерша из клуба «Ла Крем».
В трубке послышалось жалобное поскуливание.
— У вас что там, собака? — спросил Голдберг.
— Нет, мистер Голдберг. Собаки у меня нет. Но в детстве была — замечательная собачка. Ее звали Рыжий Дьявол. Хорошая кличка, правда?
Голдберг промолчал.
— Вас что-нибудь смущает, мистер Голдберг?
— Заместитель начальника полиции Голдберг.
— Хотите встретиться лично, заместитель начальника полиции Голдберг? Если угодно, можно поговорить обо всем у вас дома.
У Голдберга замерло сердце.
— Да нет, в этом нет необходимости.
— В таком случае что вы хотели мне сообщить?
Собака все еще скулила. И в какой-то момент Голд-бергу показалось, что он слышит еще один звук, похожий на поскуливание, но нет, хуже, гораздо хуже — страшный, как от невыразимой боли, крик, совершенно нечеловеческий, но издавать его мог парадоксальным образом только человек.
— Заместитель начальника полиции Голдберг!
Он набрал в грудь воздуха и бросился в пропасть:
— Есть в городе такой адвокат, Гарри Саттон…
Дверь в контору Гарри Саттона открылась, и вошла Кэсси.
Она почти не изменилась.
Именно об этом сразу подумал Брум. В те давние дни он был немного знаком с ней, виделся в клубе, потому и запомнил немного. Цвет волос у нее теперь другой — раньше, если только Брума не подводила память, она была платиновой блондинкой, — но это как будто и все.
Кому-то могло показаться странным, что она так мало изменилась, и все же Брум не мог найти ее так долго. Однако исчезнуть не столь трудно, как многие думают. Тогда, семнадцать лет назад, Руди даже не знал ее настоящего имени. Имя Брум в конце концов установил: Мейджин Рейли. Но дальше он не продвинулся ни на шаг. Девушка обзавелась новым удостоверением личности, и хоть кое-какой интерес у полиции она вызывала, вряд ли этого было достаточно для составления и распространения по всей стране фоторобота, тем более для включения в перечень разыскиваемых лиц.
Что еще в ней изменилось, так это то, что теперь она выглядела более здоровой и более — за неимением лучшего слова — обыкновенной. Стриптизершу как ни одень, все равно она будет выглядеть стриптизершей. То же самое можно сказать об игроках, пьяницах, любителях марихуаны и копах. А Кэсси выглядела сейчас стопроцентной мамашей из богатого пригорода. Да, такая женщина может позабавиться, ответить колкостью на колкость, пофлиртовать при случае, выпить немного лишнего на вечеринке. И все равно — это мамаша из пригорода.
Она села рядом с Брумом и посмотрела ему прямо в глаза:
— Рада снова увидеться, детектив.
— Взаимно. А я ведь давно ищу тебя, Кэсси.
— Мне почему-то так и казалось.
— Семнадцать лет.
— Почти столько же, сколько Жавер искал Жана Вальжана.
— Да, как в «Отверженных».
— Вы читали Гюго?
— Нет, — покачал головой Брум, — просто моя бывшая вытащила меня в театр, на мюзикл.
— Я не знаю, где Стюарт Грин, — сказала Кэсси.
Спокойно, подумал Брум. Она просто не хочет предисловий.
— Но ты ведь отдаешь себе отчет, что вы исчезли одновременно?
— Да.
— Вы в то время поддерживали отношения? Я имею в виду, перед тем, как оба исчезли.
— Нет.
— А мне говорили, да. — Брум пожал плечами.
Она улыбнулась, и Брум узнал соблазнительную девчонку, которую видел семнадцать лет назад.
— Вы давно живете в Атлантик-Сити, детектив?
— Сорок лет. — Брум понял, куда она клонит.
— В таком случае вы должны знать жизнь. Я не была проституткой. Я работала в клубах, но просто потому, что это доставляло мне удовольствие. Не спорю, какое-то время удовольствие доставлял мне и Стюарт Грин. Недолго. Он все испортил.
— Испортил удовольствие?
— Все. — Она стиснула зубы. — Стюарт Грин был психопатом. Он преследовал меня. Бил. Грозил убить.
— За что?
— Что в слове «психопат» смущает вас, детектив?
— Ты что теперь, Кэсси, психиатром стала?
— Для того чтобы распознать психопата, — вновь улыбнулась ему она, — вовсе не надо быть психиатром, точно так же, как не обязательно быть копом, чтобы распознать убийцу.
— Туше, — поднял руки Брум. — Но если Стюарт Грин и был чокнутым, то, следует признать, ему удалось одурачить множество людей.
— Мы все разные в глазах разных знакомых.
— Ну, это слишком банально, не находишь? — Брум насупился.
— Нахожу. — Она немного помолчала. — Однажды я слышала, как этот тип наставлял приятеля по части свиданий с одной девушкой, на вид совершенно нормальной, но ее душа была как сплошная кровоточащая рана. Сталкивались с такими?
— Приходилось.
— Ну так вот, он и втолковывал приятелю: «Не открывай эту большую банку с тараканами».
Бруму понравилось сравнение.
— Ты хочешь сказать, что именно так поступила с Грином?
— Повторяю, поначалу он вел себя совершенно адекватно. Но потом его понесло. С мужчинами такое иногда происходит, и в подобных случаях мне всегда удавалось вовремя соскочить. Но с ним не получилось. Слушайте, после того, как он исчез, я прочитала кучу газетных статей, в которых говорилось, какой это замечательный семьянин, как он выхаживал больную раком жену, какие у него славные детишки. Но там, где я работала, все было видно. Я никогда не судила женатых мужчин за то, что они приходили туда слегка расслабиться или поискать… не знаю что. Три четверти посетителей клуба были женаты. И я не считаю их лицемерами — разве нельзя одновременно любить жену и ходить время от времени налево?
— Наверное, можно, — пожал плечами Брум.
— Но Стюарт Грин был не похож на других. Он был жесток. Он был безумен. Не знаю уж насколько.
Брум скрестил ноги. Все, что она рассказывала о жестокости Грина, о побоях, очень напоминало рассказ Тони о Карлтоне Флинне. Еще одна ниточка?