— То есть?
— Я спрашиваю, вам приходилось бить Стейси? И попробуйте только солгать, разговор будет окончен.
— Ну, случалось. — Мэнион поморщился. — Но ничего серьезного.
— Ну да, конечно, конечно. — Еще один герой, подумал Брум. — Хорошо, а после суда как у Стейси Пэрис все складывалось?
— Мне-то почем знать? Думаете, она письма мне сюда шлет?
— Это ее настоящее имя — Стейси Пэрис?
— Вряд ли. А что?
— Мне надо отыскать ее. Как думаете, где она может быть?
— Понятия не имею. Знаю, что приехала она сюда из Джорджии. Не из Атланты. Из другого города, кажется, на «с» начинается.
— Саванна?
— Точно.
— Ладно, спасибо за помощь.
Брум поднялся и сделал шаг к выходу. Мэнион смотрел на него глазами собачонки, которую собираются загнать в конуру. Брум остановился. Восемнадцать лет этот человек просидел за преступление, которого, вполне вероятно, не совершал. Верно, Мэнион — далеко не святой. Послужной список у него не маленький, включает он, между прочим, дурное обращение с ближними, так что совершенно не исключено, что даже если он и не имел отношения к этой истории, вполне мог бы угодить сюда по какому-нибудь другому обвинению. Окажись этот парень на свободе, вряд ли он станет творить добро, помогать другим и вообще способствовать совершенствованию этого мира.
— Мистер Мэнион!
Заключенный выжидательно посмотрел на Брума.
— Не представляю, имеет ли это значение, но мне кажется, вы не виновны. Доказать этого я пока не могу. И чтобы потребовать нового рассмотрения дела в суде, у меня тоже пока нет достаточных оснований. Но просто так этого дела я не оставлю.
По щекам Мэниона заструились слезы. Он даже не пытался стереть их и не издавал ни звука.
— Еще увидимся, — бросил Брум, направляясь к выходу.
Обратный путь показался длиннее, а коридор — мрачнее и уже. Караульный, что сопровождал Брума, сочувственно поинтересовался:
— Ну что, трудно пришлось с этим типом?
— Нет, ничуть, напротив. Он мне очень помог.
На проходной Брум взял ключи от машины и сотовый, который, стоило его включить, заверещал, как безумный. Брум увидел, что входящих было не меньше десяти, в том числе один от Эрин.
Ничего хорошего этого не обещало.
Ей Брум позвонил первой. Она откликнулась на первом же звонке:
— Брум, ты?
— Что, все плохо? — спросил он.
— Не то слово.
— Следующий поворот, — сказала Барби.
Они ехали в Касселтон, к Дейву и Меган Пирс. Девица, оформлявшая аренду машины, откровенно заигрывала с Кеном, что совершенно не понравилось Барби. Кен сделал вид, будто его это огорчало, хотя на самом деле ему нравилось, когда Барби демонстрировала свои права на него. Успокаивая ее оскорбленное чувство, он позволил ей самой выбрать марку машины — белую «мазда-миату».
— Следующий или через один? — уточнил Кен.
— Следующий, а потом третий направо.
— Не понимаю, — нахмурился он, — почему нельзя воспользоваться навигатором.
— Я тут прочитала одну статью, — сказала Барби.
— Что за статья?
— Автор утверждает, что ГНС, это значит глобальные навигационные системы…
— Это мне известно, — вставил Кен.
— Ну вот, ГНС притупляют чувство направления, а значит, и мозги, — закончила мысль Барби.
— Каким образом?
— Автор обнаружил, что чрезмерное доверие к подобным технологиям приводит к тому, что наше пространственное воображение, за которое отвечает гиппокампус — это та часть головного мозга, которая…
— И это мне тоже известно, — перебил ее он.
— В общем, пользуясь навигатором, мы как бы выключаем гиппокампус, что приводит к его усыханию. А поскольку гиппокампус связан с механизмами памяти и ориентации, то его атрофия может вызвать деменцию или раннюю болезнь Альцгеймера.
— И ты веришь во все это?
— Да, — отчеканила Барби. — Коль скоро речь идет о работе головного мозга, я придерживаюсь старого доброго правила: шевели извилинами либо плыви по течению.
— Все это весьма любопытно, — заметил Кен, — хоть я так и не понял, почему мой гиппокампус лучше реагирует на твои указания, чем на указания навигатора.
— Лучше, лучше. Потом я дам тебе почитать эту статью.
— Договорились. Хорошая идея. А пока — куда дальше?
— Никуда. — Барби вытянула руку. — Вон их дом.
Первым ощущением Меган при пробуждении была боль. В череп словно буром изнутри вонзались. Во рту пересохло. Спала она как мертвая, а проснулась как с похмелья. Но никакого похмелья, естественно, не было. Так что скорее всего причина боли — стресс, может, давление подскочило.
Накануне они с Дейвом заснули, а вернее сказать, отрубились в привычной позе: он обвил ее рукой вокруг талии. Естественно, в какой-то момент рука Дейва онемела и он мягко убрал ее. Она потянулась к нему в бессознательных поисках тепла и нащупала пустоту. Меган покосилась на недавно купленный новейший будильник с многочисленными наворотами.
Семнадцать минут девятого.
Меган растерянно заморгала и поспешно встала с кровати. «Когда же, — мелькнула мысль, — я последний раз вставала после восьми в будний, то есть школьный, день?» Но она тут же прогнала ее: хватало и воспоминаний об отдаленном прошлом. Меган плеснула в лицо водой и накинула халат. Внизу ее с хитроватой ухмылкой девочки-подростка встретила Кейли:
— Что, ма, с подружками вчера засиделась?
Меган быстро осмотрела кухню. Дейв возился у плиты с оладьями. Хорошо придумал. Дети наверняка захотели узнать, куда это их мать накануне запропастилась. Вот Дейв и сказал, видно, что она воспользовалась редкой возможностью сходить на «девичник».
— Вы, девушки, — поцокала языком Кейли, — всегда знаете, что и когда сказать.
— Не умничай, — выдавила улыбку Меган.
На Дейве был новый темно-синий деловой костюм с ярко-оранжевым галстуком. Он вывалил кучу оладий на тарелку Джордана. Тот радостно потер ладони и вылил на оладьи столько сиропа, что хватило бы целую «тойоту» облицевать.
— Тихо, тихо, не увлекайся, — попыталась остановить его Меган, но было уже поздно.
Она с улыбкой посмотрела на Дейва. Он бегло улыбнулся в ответ и отвернулся. Сладкое чувство, сохранившееся у Меган со вчерашней ночи, вдруг рассеялось. Удивительно, насколько быстро жизнь возвращается в привычную колею даже после самых крутых поворотов. По большому счету ничего не меняется. Только вчера Меган была готова раскрыть Дейву все свои тайны, все рассказать про Кэсси и ее жизнь. Готова, потому что ночью она действительно верила: от этого ничего не изменится. Она по-прежнему любила его. Он по-прежнему любил ее.