Игнис хотел еще о чем-то спросить мать, но она уже поднялась и вышла – легкая, красивая, сильная. Куда красивее Телы. Слишком молодая, легкая и красивая, чтобы нести на себе тяготы королевской доли, но единственная достойная их нести.
Затем пришла Тела, с ней была Катта. Служанка шмыгала носом, но, оставив стопку одежды, почти сразу ушла. Тела не произнесла ни слова. Осмотрела Игниса так, словно осматривала сшитое ею платье, провела ладонью по гладко выбритой голове, хмыкнула и потянула вверх рубаху. И он, который с детства никому не позволял одевать и раздевать себя, находясь уже почти в полном сознании, покорно поднял руки, а потом стоял и подчинялся.
Через несколько минут он оказался одет подобно обычному лаписскому воину, разве только между нижней рубахой и котто ему пришлось принять на себя тяжесть двойной кольчуги – удивительно тонкой, выполненной из лучшей стали, и все-таки тяжелой.
«Королевская», – понял Игнис и так же покорно принял на шею, запястья, пояс, лодыжки многочисленные амулеты. Порты из тонкой телячьей кожи, такие же сапоги и грубый суконный гарнаш завершили туалет.
– Пройди, – бросила Тела, и это было единственное слово, которое она произнесла, перед тем как покинуть его.
После нее явилась Пустула. Громогласная скандалистка вошла в комнату без единого слова, и Игнис, рассматривая ее, внезапно увидел то, что когда-то могло очаровать его дядюшку. Вот так, с закрытым ртом, беззвучно, без змеиных морщинок в уголках глаз и складок у носа, сестра короля Утиса была не просто красива, а очень красива. Вряд ли кто-то во всем Лаписе мог сравниться с нею красотой, кроме Фискеллы и Камы. Правда, с Камой не мог сравниться никто, даже во всей Анкиде. Разве только Регина. Но принцесса Раппу была совсем другой, совсем. Хорошо, что она ушла до конца турнира. Она, конечно, знает. Но хорошо, что она ушла до конца турнира. Хорошо, что она не видела. И плохо. Если бы она не ушла, этого, может быть, не случилось бы.
– Так, – негромко произнесла Пустула.
Она поставила принесенную с собой корзинку на стол, подошла к Игнису, взяла его за подбородок и долго смотрела, чуть поворачивая его голову вправо и влево. Затем хмыкнула, решительно потянула его в сторону, посадила на столик, открыла принесенную корзинку и тут же начала втирать в его лицо какие-то мази, постукивать по скулам гусиным пером, пропитанным удушливым порошком, колоть щеки колючими плодами каштана. Размяв неожиданно крепкими пальцами его лицо, она зачерпнула из кожаного кисета какой-то состав и растерла его по всей голове Игниса. Только после этого Пустула позволила себе улыбнуться и, пожалуй, впервые за все ее годы в Лаписе сказала что-то Игнису с глазу на глаз:
– И заметь, никакой магии. Некоторые на этом зарабатывают приличную монету, правда, смазывают не лицо, но с нелицом у тебя, как мне кажется, все должно быть в порядке. Тем более что это, – она тщательно вытерла ладони тряпицей и ткнула пальцем в собственный подбородок, – не нуждается в ухищрениях и действует не хуже всяких там настоек. И, если ты успел заметить, ничем не уступает достоинствам Телы и уж тем более Катты. Вот. На неделю хватит, а уж там как-нибудь.
Отвратительная Пустула Тотум скривила губы в усмешке, сунула в руки Игнису бронзовое зеркало и гордо удалилась. Из зеркала на Игниса смотрело чужое лицо. Гладко выбритая кожа черепа пожелтела и как будто покрылась застарелой коростой. Щеки обрюзгли и сползли вниз, оттягивая за собой веки. Лоб избороздили морщины. Даже уши свидетельствовали о том, что их обладателю уж никак не меньше полусотни лет.
– Меч не бери с собой, только нож, – сказал, войдя в комнату, Алиус. – С мечом на трибуны не пускают. Да не забудь вот этот войлочный валик, подкладку для задницы простолюдины вроде нас носят с собой. И колпак надень, а то прохожие шарахаться будут, будто от прокаженного. Пустула слегка перестаралась. Похоже, у нее к тебе счеты. Ну, ничего, так даже лучше. Только ссутулься хоть немного, с такими лицами так ровно себя держат только на распятии в инквизиторской.
– Так ведь нет теперь инквизиции? – не понял Игнис.
– Сегодня нет, завтра будет, – помрачнел Алиус. – Увидим. На знакомых не заглядывайся. На приветствия не отвечай, кто бы ни распахнул тебе объятия. Хотя на объятия с такой рожей я бы не рассчитывал. С нами идут Вентер и Сор Сойга. Считай, что они сами по себе. Понял?
– Зачем я там? – прошептал Игнис.
– Ты уже свои фокусы выкинул, а твоя сестричка еще нет, – пожал плечами Алиус. – Посмотрим, на что она способна. Только сначала выпей из этого кувшинчика. Не сомневайся, самое лучше вино. Дакитское. Даже араманское уступает ему. Как раз теперь мы с тобой должны быть чуть навеселе. Не волнуйся, я свою половину уже отпил. И не пожалел об этом!
Они прошли через привратницкую в соседнее здание, бросили монетку стражнику, миновали еще пару коридоров и оказались в пекарне, где Алиусу пришлось расстаться еще с одной монеткой. Зато уже тут им удалось сразу смешаться с толпой. Игнису казалось, что его лицо облеплено сырым, но уже подсыхающим тестом, и он с усилием останавливал руки, которым хотелось размять скулы и почесать подбородок и уши. Северная улица была заполнена народом, который двигался в сторону амфитеатра. Игнис то и дело слышал свое имя, иногда, как ему казалось, в толпе мелькали знакомые лица, но никто из них не остановил взгляда на странно широкоплечем, но явно немолодом воине. Зато всякая девушка или молодая женщина, что оглядывались в толпе с любопытством, не могли сдержать гримасу отвращения, наткнувшись взглядом на лицо Игниса.
– Все-таки перестаралась не слегка, – покачал головой Алиус. – Ладно, зато без краски обошлись. Даже купаться можно.
«Регина, – подумал Игнис, оглядываясь. – Конечно, не узнает. И хорошо, что не узнает. Только бы увидеть ее. И даже поймать отвращение на ее лице. Хоть на мгновение».
– Не отставай! – взял его за локоть Алиус. – Вот наши ярлыки, запомни, твое имя – Вавато.
– Вавато, – послушно повторил Игнис. – Брови и ресницы отрастут?
– Лучше прежнего, – усмехнулся Алиус. – Если голова останется на плечах.
Им удалось пройти через главный вход. Через него пускали на нижние трибуны, ниже их были только места знати, но тенты, растянутые над ними, не закрывали арену, к тому же с них была видна галерея, по которой спускались вельможи, хотя именно за эти места, судя по звону монет, Алиусу пришлось раскошелиться. В толпе Игнис заметил Вентера, который вертел головой, но на обрюзгшего стражника в лаписском котто не обратил никакого внимания. Сор Сойга на глаза Игнису не попался, да и не стал он его выглядывать, потому что на арене уже шел магический турнир.
В прошлом году именно на этом турнире Игнис забыл о горечи поражения от того же Литуса Тацита. И хотя главным состязанием ардуусской ярмарки считался турнир фехтовальщиков, именно состязание магов притягивало к себе больше всего внимания. Конечно, многие говорили, что умения вельможных отпрысков не идут ни в какое сравнение с умениями королевских магов и уж тем более орденских мастеров, но где они, эти орденские маги? Кто видел их фокусы? Разве они выступают на площадях и улицах? Кому-то что-нибудь известно об их талантах, кроме них самих? Никому. А вот юные вельможи часто оказывались способными удивить публику, тем более, что магический турнир был единственным состязанием, в котором могли принимать участие девушки. Так что свободных мест на трибунах почти не было, а чтобы попасть на верхние, самые дешевые ряды, кое-кто занимал очередь с ночи.