– Успокойся, Вавато, – стиснул локоть соседа Алиус, – все идет так, как должно идти. Да, Церритус был сражен по наитию, по таланту, без ремесла, которое идет от нудной и утомительной работы. Но чего ж ты хотел? В этом и сила…. Черного. И… его слабость.
– Рубидус не прощает слабостей, – процедил Игнис. – И малейших ошибок. Он может покалечить… Черного.
– Вот и посмотрим, – отчего-то стал холодным и спокойным Алиус.
Игнис взглянул на своего соседа по лавке, оглянулся на ревущую толпу, упивающуюся зрелищем, – еще бы, мечами тыкали друг в друга вельможные сынки, к тому же один из них был безымянным, что оставляло простор для догадок и поднимало ставки, снова посмотрел на приставленного к нему угодника. Что заставило этого в общем-то еще молодого лаэта пойти в бродяги? Что сломало его жизнь? И сломало ли? Или он из тех бедолаг, которые считают себя счастливыми, потому что ничего не знают о счастье? А что знает о счастье он сам?
– Рубидус Фортитер и безымянный, именуемый Черным по цвету его шарфа! – провозгласил Мурус.
– Смотри! – прошептал Алиус, коснувшись плеча Игниса.
Кама вышла на арену, словно в полусне. Она двигалась медленно, почти спотыкалась, пока не заняла отведенное ей место, и продолжала вращать головой, словно пыталась понять, куда она попала, хотя Рубидус с ехидной усмешкой на губах уже стоял напротив и Мурус занес молоток над бронзовым диском.
– Смотри! – еще громче прошипел Алиус и снова сжал локоть Игниса, хотя тот и так не отрывался от арены. – Сейчас или никогда!
– Что-то не так, – выдавил через силу Игнис. – Не так, как раньше.
– Она начала все с самого начала! – восторженно прошептал Алиус. – Да поможет ей благословенный Энки!
Видно, что-то было в движениях безымянного воина, что не только насторожило, но и озадачило Рубидуса. Кама, которая только что спотыкалась, обходя арену, едва пробил гонг, изменилась. Она уже не закручивалась вихрем и даже как будто никого не собиралась удивлять. Она шла навстречу сопернику так, как молодых фехтовальщиков учат ходить в первый год. Впервые безупречно следовала указаниям Сора Сойга. Выполняла то, чего он безуспешно добивался от нее многие месяцы. И меч перед собой держала именно так, как говорил он. «Правило простого приема, – с болью подумал Игнис, вспоминая, как его нога не нашла ногу Литуса. – Выучи простой прием, доведи его до совершенства, и ты будешь выигрывать им все схватки. А потом столкнись с мастером, который эти приемы выучил чуть лучше тебя, и проиграй».
Рубидус был очень осторожен. Пожалуй, Игнис впервые видел, что принц Кирума тоже ставит ноги по-школярски. Но кое-что его все-таки отличало от соперника. Отсюда, с высокой трибуны, Игнис не мог сказать этого наверняка, но ему казалось, что каждый жест, каждое движение Рубидуса излучают ненависть. А наставник Сор учил своих подопечных спокойствию. Интересно, что бы он ответил на вопрос о ненависти Рубидуса? Ведь победителем в прошлые годы как раз становился принц Кирума, а не ученики Сора. А испытывал ли ненависть к Литусу Игнис? Что кипело у него внутри, когда он вскочил на ноги и ударил в спину удачливого соперника? Ненависть? Нет. Если только к самому себе. Или к собственной неудаче. Ну что же ты, Кама? Держись!
Все-таки кое-чего она добилась первыми двумя схватками. Принц Кирума не попытался ее растоптать. Но напасть он должен был первым. Он всегда нападал первым. Вот он сделал выпад, вытянулся над согнутой правой ногой. Кама отбила его удар в сторону, но Рубидус не просто дважды получал серебряный ардуусский рог. Его удар, чуть сбитый в сторону, продолжился, тупой клинок двигался к животу Камы, но и ее защита не ограничилась одним скрещением оружия, она развернулась, уходя от удара, и отбила клинок Рубидуса теперь вниз.
«Я могу это видеть! – вдруг понял Игнис. – То, что происходит в доли секунды, то, что словно отсвет солнца на осыпающемся разбитом стекле, я вижу так, словно наблюдаю за тенями рыб в лаписском пруду!»
Рубидус сделал еще один выпад, и Кама снова развернулась, встретила его следующий удар на клинок, перевела касание к гарде, закрутила защиту, едва не выбила меч из руки противника, но уже в следующую долю секунды отстранилась назад, потому что тупой клинок едва не вспорол ее лицо по прорези в шлеме. Сердце замерло бы в груди Игниса, если бы все это не уместилось между ударами сердца, и то, как, спасая глаза, Кама отшатнулась, и то, как, делая шаг назад, все-таки чиркнула мечом по левому плечу принца Кирума. Затрещала искрящаяся полоса, но что Рубидусу выдуманная рана на левой руке, у него меч был в правой, хотя и Кама не вздрогнула бы и от такой отметины, и от любой другой, она-то танцевала с мечом в любой руке, но отметина была не только на плече, Черный противник зацепил самолюбие принца. Теперь Рубидус должен был разорвать наглеца, уничтожить, унизить. И он ринулся на соперника, который был ниже его почти на голову. Удар, который нанес принц Кирума, должен был не только выбить подставленный под него меч, он должен был снести с арены соперника вместе с мечом, но Черный устоял. Он не сдвинулся с места. Он принял удар на клинок. Он не отстранился ни на шаг. Меч Рубидуса словно наткнулся на скалу, а затем эта скала сверкнула и ударила его в живот. Без взмаха. И принц Кирума согнулся, лишившись дыхания, погрузился в сверкание магического панциря, упал за спиной развернувшегося противника и после удара гонга швырнул в него уже ненужный тупой меч.
Игнис, Алиус, весь амфитиатр поднялся на ноги.
Кама вздрогнула, припала на одну ногу, икра которой была разорвана. Мурус бросился к победителю поединка. Рубидус встал на ноги и, не кланяясь, пошел прочь. Кама стянула с шеи черный шарф, медленно, слишком медленно для человека, который все еще может сражаться, стала затягивать рану.
– Стоять! – снова поймал за локоть Игниса Алиус и силой усадил его на место. – Это пока что не твоя война!
Амфитеатр ревел. Кама затянула ногу, которая не была прикрыта поножем сзади. Шагнула вперед, прихрамывая. Оглянулась. За нею тянулась полоса крови. Мурус, который отбегал к Софусу, снова побежал к Каме, затем Софус подошел к пострадавшему претенденту, быстрыми жестами проверил колдовство, поплелся прочь с арены. Кама медленно, стараясь не хромать, но очень медленно пошла на край арены. Развернулась, встала спиной к рядам.
– О тебе забыли, – почти прокричал, повернувшись к Игнису, Алиус.
– Я никогда не забуду о себе! – крикнул в ответ Игнис и добавил: – И об этом тоже!
Со скамьи, на которой Игнис с удивлением узнал не только Софуса, но и Лаву и Фламму, словно вынырнувших из-под арены, поднялся Адамас. Он встал напротив соперника, но не поднимал меч и не надевал шлема. И Мурус не стучал молотком о бронзовый диск.
– Кровь! – прошипел сквозь стиснутые зубы Игнис. – Она не остановила кровь!
Кама посмотрела на противника, на Муруса, сделала один шаг вперед, другой, подняла перед собой меч. Кровяная дорожка оставалась за нею. И тогда Адамас Валор покачал головой, поклонился сопернику и положил меч на доски рукоятью в сторону Камы. Та замахала рукой, но Мурус как будто даже с облегчением ударил в гонг. И тогда, обернувшись к ревущей толпе, Кама сняла шлем, и Игнису пришлось заткнуть уши. Лава и Фламма бросились к принцессе Лаписа.