– Литуса ко мне! – закричал Флавус. – Быстро!
Алиус учил Игниса прятаться. Тот сидел в дальнем углу комнаты и бормотал заклинания, а угодник теребил перстень убийцы на собственном мизинце. Закручивал камень внутрь ладони, пытался сделать перстень невидимым. Это вроде бы удавалось, но камень все равно мерцал огненным пламенем, а Игнису никак не удавалось свернуться в клубок, чтобы обмануть амулет, хотя свернуться нужно было не наяву, а в собственной голове. И ведь вроде бы с утра начинало получаться, на несколько секунд камень переставал гореть, но стоило отвлечься на что-то, и вновь заговоренное украшение оживало.
– Редкой работы штучка, – качал головой Алиус. – Не в какой-нибудь лавке слажена, а в одной из магических башен, и как бы не в самом ее оголовке. Вовсе без мума обходится. Тем, кого ищет, тем и питается…
– Так кто меня хотел убить? – рассеянно спрашивал Игнис, глядя в окно, где чернело пятно на месте вчерашнего погребального костра. – Орден этих Слуг Святого Пепла в платьях или кто-то из магических орденов?
– Ну, если бы я знал это, может быть, уже давно и не жил бы, – вздохнул Алиус. – Оставь этих мертвых. Они не оживут от твоего взгляда.
– Оставлю, – хмуро бросил Игнис. – Но не думать пока не могу. Одному из них от меня не нужно было вообще ничего, другой – ничего, кроме меня самого.
– Ты принц, – напомнил Игнису Алиус. – Значит, твоя жизнь всегда будет стоить больше, чем просто жизнь.
– Что это означает? – мотнул подбородком в сторону кольца Игнис. – Где этот камень засел во мне? Где он скрывается? Как он пробрался в меня? Почему я? Как долго он будет со мной? И куда он денется, если меня удастся убить?
Алиус смотрел на принца и ничего ему не отвечал. Он снял колдовство с его лица сразу, как только королевский эскорт отправился в сторону крепости Ос. Нечего было привлекать к трактиру случайных колдунов или храмовников. Для маскировки достаточно было бородки, которая затянула подбородок принца, его ввалившихся щек да щетины на голове. Сейчас Игнис меньше всего напоминал красавчика, который всего несколько дней назад был в одном шаге от победы на главном турнире своей жизни. В шаге, который сделать ему было не суждено. Что ж, там, где не делается один шаг, делаются десять других. Сейчас им следовало дождаться Камы или провести в трактире у второй Фидентской переправы еще три дня и тоже уходить в крепость Ос, и уже там, за высокими стенами Лаписского замка, учиться жить с тем, что поселилось внутри принца. Конечно, можно было рассказать ему о том, что случилось с носителями камней тысячу лет назад, когда на просторах долины Иккибу раскинулась Сухота, но это не добавило бы Игнису легкости. Тем более что многое изменилось, те камни сияли огнем на шеях несчастных, а этот и сам Алиус так и не смог сыскать. Нет, следовало просто ждать.
С самого утра мимо трактира проехал сначала эскорт короля Хонора, и недавний противник Игниса Урсус Рудус восседал на мощном коне с такой довольной рожей, будто не Литус Тацит, а именно он взял в борцовском турнире серебряный рог. Вслед за Урсусом, хонорской стражей и четой их Величеств двигалась чета принца Хонора Урбануса и прекрасной араманки Таркосы, няньки с их двухлетним малышом, снова стражники, непутевый, заспанный и злой принц Алкус и всегда добрая и веселая принцесса Бона, которая увидела в окне трактира небритую рожу Игниса, конечно же, не узнала его, но помахала бедолаге рукой. Алиус тоже высунулся в окно и крикнул замыкающим эскорт стражникам: отчего те заходят на фидентские земли, если ближний путь через Кирум и Утис?
– Плохие дела ниже по течению, – был ему ответ. – Мало того, что в Кируме какая-то нечисть выплеснулась из Светлой Пустоши, так еще свеи появились. И не дозорные вроде, а на ладьях. В нескольких деревнях поуводили парней и девок в рабство. Так что, пока короли Кирума и Утиса не наведут порядок, лучше поостеречься.
– Лучше поостеречься, – повторил Алиус и задумался. Не нравилось ему сидеть на одном месте и ждать. Впрочем, разве он не согласился на условия Фискеллы Тотум? Значит, нечего жаловаться. Хорошо еще, что принц не оказался капризным, только не отрывался от окна, даже от еды отказывался. После хонорского экскорта парому пришлось трудиться, не переставая. Правда, король Фиденты, скорее всего, предпочел главную переправу, зато уж все прочие гости или проезжие его королевства почтили вниманием трактир у парома, но комнат никто не снимал. С обеда Алиус запер Игниса в комнате, накинул балахон угодника и стоял у входа в трактир, расспрашивая проходящих о новостях. Арамана и Аштарак, Бабу и Утис, Раппу и изрядное количество свободных торговцев, которые потянулись вслед за королевой Римой Нимис сплошным потоком, промелькнули перед глазами Игниса, который уже не боялся, что его узнают, а Регина Нимис так и не появилась. Или проехала мимо окна, укрывшись с головой в лаэтскую накидку? Может, и хорошо это? Зато в утисском кортеже прошествовала Пустула Тотум с утомленными Дивинусом и Процеллой и показалась на мгновение Игнису единственным родным человеком.
– Плохо дело, – сказал Алиус, входя в комнату с бутылью легкого вина и блюдом с печеной свининой и овощами. – Королева Ардууса умерла.
– Тричилла Арундо? – поразился Игнис. – Она же была еще молода? Ровесница моей матери!
– Боюсь, что ей меньше повезло с мужем, – мрачно заметил Алиус. – В любом случае, сгорела в один или несколько дней. И еще ходят неясные слухи о великом Ардуусе от Бабу до Обстинара. И о войне.
– С кем? – не понял Игнис.
– Со всеми, – громыхнул блюдом Алиус. – Со свеями, с тирсенами, с нахоритами, со степняками и даже с вирами из-за гор. Последнее, правда, пока в качестве устрашения. Но время такое… Ничему не удивлюсь. Занимайся, принц. Не знаю, уляжется ли все, когда ты вернешься в Лапис, но если ты хочешь жить, учись быть незаметным.
– И долго я смогу быть незаметным? – грустно промолвил Игнис.
– Сколько нужно, столько и сможешь, – кивнул Алиус. – Я все тебе объяснил, ты все понял. Уже сегодня у тебя начало получаться, а дня через два даже для самого изощренного мага ты превратишься в обычного атера, на которого и внимания не стоит обращать.
– И что я тогда буду делать? – спросил Игнис, вновь пытаясь свернуться, закрыться, добиться того, чтобы перстень на пальце Алиуса не мерцал. И, кажется, у него опять получилось. – Что я буду делать?
– Думать, – ответил Алиус. – Все мастера меча учат не думать. Отдаваться пустоте, ветру, Солнцу, чему там еще… Все это правильно. Но до и после схватки нужно очень хорошенько думать…
Последние слова Алиус произносил зевая, словно бессонная ночь была у него за спиной. Однако выспались они с Игнисом неплохо, если можно было считать крепким сном сон в пяти десятках шагов от еще не остывшего погребального костра. Но теперь Алиус вновь хотел спать. И это ему не понравилось.
– Однако наглость… – начал он говорить, хватаясь за рукоять меча, и в это мгновение молния ударила в грудь Игниса. Несколько секунд он ничего не видел и не слышал, с трудом шевелил обожженными пальцами, которыми прикрывал грудь, но потом все-таки открыл глаза и увидел разлетевшееся вдребезги окно, разрушенную стену, упавшую дверь и Алиуса, который стоял, опустившись на одно колено, и держался за вонзенный в пол меч. Рядом с ним лежали трое воинов, двое с мечами, один с самострелом, а перед ним стояла ослепительной красоты женщина в бледно-голубом платье. Светлые локоны спадали на ее плечи, лицо ее горело яростью. Меча у нее не было, только посох, но он сиял пламенем. Вот и меч Алиуса засиял так же, хотя Игнис видел только его часть. Вот угодник отвернулся от женщины, и в мгновение Игнис увидел, что лицо Алиуса обморожено, лед висел на висках, ресницы были заснежены и кожу покрывали белые пятна.