Зазвенели стаканы из дорогого синего хрусталя, старые друзья выпили, похрустели орешками, потом Жересар, улыбнувшись в бороду, прогудел:
– Ты меня позвал, чтобы поплакаться в жилетку? Можно было и к любовнице для этого сходить, уткнуться ей носом в гладкий зад и пожаловаться на тяжёлую жизнь. Чего мне-то всё это высказываешь? Я не могу нарушать субординацию!
– Да перестань, что ли…ну, бывает, погорячился. Какого демона теперь будешь строить рожи, как маленькая девочка? Меня тоже можно понять – мне нужно сделать дело. И в кратчайшие сроки. Да, я понимаю, что солдаты изнемогают, но ведь это сейчас им плохо, а потом, в бою, они выживут, получив обучение здесь! У нас мало времени! Король шлёт депеши, требуя отправить в бой необученных солдат – похоже, что дело на границе просто дерьмовое, и ему надо заткнуть дыру корпусом морской пехоты, которая – заметь! – не проиграла ни одной войны! Согласись, в этом есть и моя заслуга! Пять лет как я командую этим корпусом, пятнадцать лет я шёл к этой должности, и занимаю её по праву. Никто не может лучше, чем я, командовать этим подразделением, никто! Мы лучшие! И вот теперь от меня требуют, чтобы я сунул этих мальчишек в пекло – необученными, хилыми, нетренированными! Как эта сторона жизни для тебя? Или ты только видишь, как на плацу они падают от изнеможения? А если они упадут с разрубленной башкой, или с выпущенными кишками – это тебе как? Так лучше? Ты, главный лекарь Корпуса, умный человек – неужели ты этого не понимаешь? Да, я зарабатываю деньги. Но ты видел, чтобы мои солдаты голодали? Чтобы у них не было одежды, или обуви? Чтобы им не хватало кольчуг или поножей? То-то же…меня можно обвинять в чём угодно, но только не в непрофессионализме.
– Ладно, я тоже погорячился. Я не знал, что всё так хреново. Но я точно тебе говорю – надо немного снизить напряжение, надо давать отдыхать парням. Я больше двадцати лет в лекарях, знаю, что говорю. День отдыха нужен – пусть расслабляются. Иначе может быть бунт.
– Не будет никакого бунта – отмахнулся полковник – наливай, ага…вот так…будем здоровы! Да сгинут враги! Помнишь, как мы поднимали тост в "Серебряной лошади"? Там тогда такая красотка была…мы с ещё с арбалетчиками подрались, а потом мирились, выпивали. Эх, бросить бы всё! Надоело!
– Ведь не бросишь – усмехнулся лекарь, промакивая усы платком – затянуло тебя это болото. Не оторвёшься от своих денег.
– Деньги, деньги…кстати – ты тоже имеешь от пирога, не тебе говорить о деньгах! Каждую неделю, аккуратно, в мешочке. Что нахмурился? Так-то…не надо о деньгах. Давай думать о том, как сделать лучше. Да, придётся пойти у тебя на поводу, старая скотина, не соблюдающая субординации! Кстати – ещё заорёшь так на всю канцелярию – я прикажу тебя палками высечь! Ты что, дурак, что ли? На всю округу ревёшь? Мне на тебя положено орать, тебе на меня – нет! Ладно, забыли…а вообще-то мог бы и извиниться перед вышестоящим начальством!
– Извини, высокостоящий – улыбнулся лекарь – виноват, голос такой у меня. Говорила мама – иди учиться на певца, сейчас бы стоял в храме Динаса, и забот-хлопот не знал, только выводил псалмы, и всё. И понесли же меня демоны в эти лекари! У тебя ещё вино есть? Что-то оно меня не забирает. А так-то вкусное, ты всегда понимал толк в вине.
– А то же! Это только ты всё норовил пива нахлебаться, да какой-то гнусности в кружку налить. Учил тебя, учил, отличать хорошее вино, да так и не научил.
– Да какое там хорошее? Обычно на фронте жрёшь винище тройной перегонки, что для промывания инструментов. Хряпнешь стакан, и на душе полегчало. Нам не до изысков.
– Ладно тебе прибедняться…небось уже скопил приличную сумму. То-то ты про свою практику заговорил. Тоже небось надоело мотаться по командировкам. Как там Элза, здорова?
– Да слава богам, всё нормально – помягчел лекарь – детьми занимается. Ругается – пропадаю целыми днями на службе, как безмужняя жена живёт.
– Эх, какая красотка была! – причмокнул полковник – я тогда просто зубами скрипел, когда она в тебя влюбилась!
– Она тебя вначале любила – грустно усмехнулся лекарь – а когда поняла, что тебе нужна как любовница, а не как жена – ушла ко мне. А ты женился на своей…
– Не надо про ту стервь – поморщился полковник – вот, всё есть – деньги, положение, а счастья нет. Нет его, дружище. Завидую тебе. Любимая жена, любящие дети – что ещё нужно для жизни? Давай-ка ещё нальём – за любовь!
– За это надо выпить – кивнул лекарь – а тебе не хватит? Солнце ещё высоко, служба…
– Я что, пьяный, что ли?! Да ты вспомни, сколько я мог выпить! Ну да – не больше тебя, тебя вообще перепить невозможно, но я тоже был хорош! После трёх бутылок вина, я ещё мог драться против пятерых придурков! Где сейчас у молодёжи такая сила, такая мощь?! Дохляки, уроды…в обморок падают от жары! Хотя – вон, тот самый Нед – зверь! Как он оторвал башку этому бойцу! Песня! И ты знаешь – я ему предлагал стать призовым бойцом – он отказался. Говорит – не хочу убивать людей! Ты слышал? Он не хочет убивать людей! А пошёл в армию! Это просто смех! А парнишка-то мне понравился. Говоришь, правильный? Мне тоже так показалось. Слушай, а может засунем парня в офицерскую школу? Чего пропадать его способностям? Хотя – он же неграмотный…
– Грамотный. Уже грамотный. Научился, и очень быстро. Парень шустрый, разумный, отделение его боится и уважает. Знаешь – как глянет – они аж вздрагивают. И ведь не бьёт, не гоняет – скажет этак тихо, спокойно, а они бегут исполнять. Это настоящий офицер – если доживёт.
– Если доживёт – эхом откликнулся полковник – вернёмся с исфирской границы, я его попробую отправить в столицу, в офицерскую школу. Там есть такое, когда особенно выделившихся на военных действиях безродных солдат, по представлению командования принимают на обучение. Это ещё дед нынешнего короля завёл. Всегда имеется нехватка хороших воинских кадров. Я сам-то не больно родовитый – обедневшие дворяне из захолустного городка. Мой папаня продал весь скот, чтобы дать взятку директору офицерского училища, и меня взяли. А сколько дерьма я там хлебнул – как же, ни коня нормального, ни обмундирования. Все в увольнительную по кабакам, а я сижу в комнате, зубрю тактику и стратегию. Не на что мне по кабакам шастать. Отец-то потом недолго прожил. Как знал – когда отправлял меня, говорит: "Сынок, я не смог дать тебе то, что заслуживают потомки Хеверадов. Прости меня. Отдаю всё, что могу. Поминай меня хорошим словом, не забывай. Возьми сам, что тебе причитается от жизни. Я верю в тебя!" Он умер, когда я был на летних манёврах, даже не сумел приехать на похороны. Брат его хоронил. Говорят – сердце отказало. Когда мать умерла, он сильно сдал, болел. Ушёл быстро, просто сгорел.
– Я помню, Нул, ты рассказывал. Я ничего не забыл – мягко сказал лекарь, и жалеющее посмотрел на полковника, положившего голову на скрещённые руки – мне пора. Сейчас, небось там уже толпа страждущих стоит у дверей, после славного потогонного обучения.
– Да, иди – полковник смахнул влагу с глаз, потёр покрасневшее лицо ладонями – сократим обучение до десяти часов в день, каждую седмицу будет выходной – вот только в город будем выпускать не всех. Только тех, кто заслужил. И тех, кто не провинился прошлый раз в увольнении. Те, кто не пойдут – пусть сидят здесь, завидуют. Дополнительный стимул к хорошей службе. Насчёт парня, ну этого…Неда – может правда к себе возьмёшь? Я приказом переведу, и всё. Убьют ведь демонёнка!