— Что я должен был чувствовать?
— Ты говорил, что ощущаешь иногда присутствие духов.
Хитару повернулся к Рэю. Его бледное лицо на фоне темной зелени сада смотрелось белым листом, вырванным из книги. Пальцы начали нервно комкать платок.
— Собрался проводить расследование? Хочешь всех здесь разоблачить и наказать?
— Я вижу, что тебе нравилась эта девушка. Ты расстроен и зол. Я могу найти того, кто ее убил.
— Тебя просили это делать?! — воскликнул Хитару с гневным отчаянием. — Я тебя просил об этом? Нет? Вот и не суйся куда не велят!
— Я выполняю свою работу.
Сын наместника молча швырнул испачканный кусок ткани в пруд, развернулся, показывая, что больше не желает беседовать с заклинателем, и пошел к дому, не глядя по сторонам и не оборачиваясь.
Приблизительно то же самое Рэю сказала ночью Юи, только другими словами. «Не все хотят избавляться от своих привидений». Она оказалась права, хотя Рэй еще никогда не сталкивался с таким единодушием. Впрочем, он никогда не жил во дворцах, не был готов к порядкам, установленным здесь. Но и не собирался подстраиваться к ним.
Хитару выглядел рассерженным, расстроенным, негодующим, хотя и пытался скрывать свои чувства. Однако почему-то не хочет, чтобы убийцу его фаворитки нашли…
Размышления прервал громкий всплеск — здоровенный булыжник, брошенный чьей-то уверенной рукой, плюхнулся в середину пруда и поднял высокую волну, коснувшуюся сапог заклинателя. Юги, недовольно шипя, метнулись в разные стороны, стремясь скрыться на глубине. Заколыхалась высокая трава, мимо Рэя прошел сердитый ярудо с длинной палкой в руках и принялся тыкать ею в воду, зло приговаривая:
— Гадость, гадость, гадость.
Юркие змеи уворачивались от его оружия, но он не оставлял надежды придавить какую-нибудь.
— Оставь ты их, — сказал Рэй.
— Они противные, — заявил мальчишка, не переставая орудовать палкой в пруду. — Гадость.
— Скажи лучше, ты был ночью во дворце?
— Нет. Мне здесь не нравится, — ответил, отдуваясь, дух разбитого очага. — В саду еще ничего, а в доме совсем плохо.
— Почему?
— А он не любит таких, как я, — загадочно произнес ярудо. — Он вообще никого не любит.
— Кто не любит? — спросил Рэй, но дух именно в этот момент ткнул палкой особенно сильно и завопил радостно:
— Ага, попалась!
— Ярудо, кто тебя не любит, ты можешь ответить?
— Хранитель, — небрежно бросил тот.
— Один из тех, что на воротах? Они настолько мощные, что отпугивают всех духов? Но кто тогда убивает девушек?
Ярудо его уже не слушал. Он выпрямился, скривился недовольно и произнес угрюмо и непонятно:
— Ну вот, опять. — Зло покосился на Рэя, заявил: — А все ты виноват.
И мгновенно исчез. Палка, распугивающая змей, величаво поплыла по воде.
Определенно, от духа разбитого очага толку не было.
Вспоминая счастливые времена, когда можно было поделиться своими соображениями с Сагюнаро и Гризли, Рэй отправился обратно к дому.
Уже через полчаса он понял окончательно — говорить с ним никто не станет. Слуги шарахались в стороны от самого простого вопроса, охрана лениво цедила сквозь зубы пожелания не мешать, заняться своими делами, и во второй раз его пропустили в южную часть дворца с большой неохотой.
Подходя к апартаментам наместника, Рэй услышал его громкий, властный голос:
— Риена, хватит. Я позабочусь, чтобы ничего не случилось.
В ответ слова прозвучали настолько тихо, что заклинатель не смог разобрать ни одного.
Зато повелитель Югоры не стремился говорить тише.
— Я уже сказал, давай закончим этот разговор.
Через секунду послышались быстрые шаги, шелест шелка, дверь распахнулась.
Девушка вышла из комнаты, высоко подняв голову, такая же грациозная, одетая в сложные, многоцветные одежды, но Рэй заметил ее сверкающие глаза и крепко сжатые губы.
— Доброе утро, господин заклинатель, — произнесла она любезно, ничуть не удивившись столь раннему появлению мага. — Вы хотели поговорить с господином Акено?
Такие планы у Рэя действительно были, но сейчас они изменились.
— Я могу вам помочь? — спросил он тихо, так, чтобы не услышал наместник.
— Помочь? Мне? О да. — Риена улыбнулась, идеально изображая беспечность. — Сегодня у меня не получается сложить одно стихотворение. Но что-то мне подсказывает, в стихосложении вы не сильны.
Сейчас, стоя рядом с ней, заклинатель окончательно понял, что она его ровесница или чуть моложе.
— Да, вы правы, — улыбнулся он в ответ. — В стихосложении я не силен. Но в потусторонних сущностях разбираюсь хорошо.
Девушка смотрела на него несколько мгновений, словно решая что-то для себя, и произнесла наконец:
— Не могли бы вы проводить меня в сад, господин Рэй?
— Да, конечно.
Они пошли рядом. Подол длинного шлейфа Риены струился по полу, мягкие туфли беззвучно ступали по каменному полу.
— Вы сочиняете стихи? — спросил заклинатель, шагая рядом с ней.
Фаворитка наместника взглянула на него искоса и внезапно остановилась.
— Посмотрите на меня, господин Рэй. — Она развела руки в стороны, и ее длинные рукава, распахнувшись, стали похожи на переливающиеся крылья бабочки. — Сейчас на мне двенадцать хиками, одно на другом. Как вы думаете, что я могу делать в таких одеяниях? Изящно сидеть на циновке, играть на котто и сочинять стихи.
Пока она говорила, заклинатель рассматривал ее наряд и понял, что действительно пытается посчитать края одежды, выглядывающие один из-под другого. Кроме того, он поймал себя на внезапном желании узнать, как выглядит ее тело под всеми этими слоями переливающихся материй с вытканными на них цветами и птицами. Но тут же одернул себя.
Риена опустила руки, элегантно повернулась и снова направилась вперед, беззвучно и плавно, словно танцуя.
— И к чему все так усложнять?
— Это внешняя оболочка, — сказала девушка. — Какой смысл у придворного костюма? Показать окружающим, что у его владельца бездна свободного времени, чтобы потратить его на одевание, и масса слуг, без помощи которых не облачишься. Ну и конечно, нет никаких занятий, кроме неспешных прогулок, игры на музыкальных инструментах и чтения. — Риена посмотрела на Рэя, убедилась, что тот внимательно слушает, и спросила: — Вы никогда не задумывались, почему наш алфавит хитагами так труден? Он изящный, многоукрашенный, сложный, изысканный.
— Не могу судить, меня учили упрощенному.
— Да. — Она грациозно наклонила голову. — Несомненно. У вас не было на это времени. А у придворных дам и господ его предостаточно.