Аркканцлер Генри пожал плечами и сунул листок в карман.
Слугобраз Шноббс мельком взглянул на Гленду, которая смотрелась по-бунтарски неуместно среди группы поддержки. Было хорошо известно, что она щедра к друзьям и лучше всех в университете умеет заваривать чай. Речь шла не о футболе, а о горячей чашке чая и, возможно, пончике. Поэтому Шноббс склонился к Натту.
– Гленда велела вспомнить правило двести два.
Натт просиял.
– Отличная идея. Ну, разумеется. Она просила вас выбить мяч с поля?
– Точно. Мы что, собираемся сжульничать? – уточнил Шноббс.
– Нет, мы собираемся придерживаться правил. Порой это лучше, чем жульничать.
Шноббсу выпала подходящая возможность, когда Боров сделал на диво неудачный пас. Кажется, он стоял близко, когда Гленда разговаривала со слугобразом? И, кажется, он сказал: «Давай, парень»? Да, похоже на то. Шноббс пинком отправил мяч прямо к девушкам, и Гленда перехватила его и засунула под юбку миссис Уитлоу.
– Вы ничего не видели, девочки, вы ничего не видели, и никого не слушайте, ясно?
Под крики и свист толпы она вытащила из сумочки жестянку и воздела ее в воздух.
– Мяч утерян! Замена! – прокричала Гленда и бросила жестянку слугобразу Шноббсу, который немедленно сделал пас Натту. Прежде чем кто-нибудь успел шевельнуться, жестянка с тихим «бом» приземлилась на мысок башмака Трева…
Редактор «Таймс» писал:
«Нас заверили, что в день матча волшебство использоваться не будет, и не мое дело спорить с почтенными представителями Незримого Университета. Ваш корреспондент может лишь сказать, что Тревор Навроде послал «мяч», вопреки всем ожиданиям, к воротам «Академиков», где он стоял, явственно ожидая атаки разъяренных «Юнайтед». То, что за этим последовало, – по мнению вашего корреспондента, не просто гол, а кара и возмездие. Этот гол во второй раз вписал имя Навроде в анналы футбольной истории, потому что Тревор, знаменитый сын знаменитого отца, размазал «Юнайтед», вытер ими пол, а потом повторил на бис. Он бежал. Уворачивался. Иногда делал пас точнехонько в сторону защитника «Юнайтед», который внезапно обнаруживал, что мяч летит совсем в другую сторону – именно туда, где, как по заказу, находился Навроде. Он дразнил противников. Играл с ними. Заставлял их сталкиваться, когда они одновременно бросались к мячу, который необъяснимым образом оказывался не там, где они ожидали. И какое же облегчение испытали наиболее стойкие игроки «Юнайтед», когда Навроде наконец сжалился и перебросил мяч через голову запасного вратаря, Микки Пулфорда (из «Бродяг с Огромной улицы»), прямо в сетку, где он описал круг и вернулся точнехонько к ногам Навроде. Тишина…»
…растекалась, как масло по воде. Гленда была уверена, что слышит вдалеке пение птиц и, возможно, даже ход червей под землей. И, несомненно, звуки, доносившиеся из импровизированного полевого госпиталя доктора Газона (Большого Парня Бартона снова рвало).
А затем как будто хлынула вода из прорванной плотины. Этот шум был осязаемым и неоднородным. Там и сям зрители начали петь. Речевки всех команд, слитые и объединенные в едином порыве.
Гленда восхищенно наблюдала за Джульеттой. То же самое она видела на показе мод в «Шобле». Джульетта словно светилась изнутри, от кольчуги исходили лучи золотого света. Девушка устремилась к Треву, срывая накладную бороду и с каждым шагом приподнимаясь все выше над землей, словно она бежала вверх по лестнице.
Это было странное и прекрасное зрелище, и даже Чарли Бартон не мог от него оторваться.
– Звиняйте, – перебил мистер Боров. – Гол засчитан?
– Да, мистер Боров, именно так, – ответил судья.
Борова отпихнул Энди Шенк.
– Нет! Это нечестно! Вы, блин, ослепли, что ли? Он забил в ворота жестянку!
– Нет, мистер Шенк. Господа, неужели вы не видите, что происходит прямо у вас под носом? Это было совершенно законно и по правилам. Согласно правилу двести два, если говорить точно. Правило, конечно, древнее, но до сих пор не отмененное, и я заверяю вас, что магией никто не пользовался. Кстати, господа, вы видите ту золотую девушку, которая парит в воздухе?
– Ага, ну да, опять какие-то детские сказки, совсем как тот гол.
– Футбол – сплошь детская сказка, мистер Шенк.
– Значит, игра закончена, – настаивал мистер Боров.
– Да, закончена. Не считая прекрасной золотой девушки, плывущей над полем, к которой я усиленно привлекаю ваше внимание. Неужели я единственный, кто ее видит?
Боров мельком взглянул на парящую Джульетту.
– Ну да, типа, очень красиво… Но мы, стал-быть, проиграли, так?
– Да, мистер Боров, вы несомненно и недвусмысленно проиграли.
– Я еще хочу уточнить, – продолжал Боров. – Больше, типа, никаких правил?
– Нет, мистер Боров, вы больше не обязаны подчиняться правилам игры.
– Спасибо за разъяснение, ваша честь, и спасибо от имени «Юнайтед» за то, как вы тут управлялись, хоть вам и нелегко пришлось.
С этими словами он развернулся и врезал Энди по физиономии. Мистер Боров был человек мягкий, но он много лет таскал по две свиные туши зараз, и его удар пронял даже толстую шкуру Энди. Тот несколько секунд хлопал глазами, прежде чем наконец выговорил:
– Ах, ты, сукин сын.
– Мы из-за тебя проиграли, – сказал Боров. – Мы могли выиграть честно, а ты влез и помешал.
Те, кто стоял вокруг, укоризненно забормотали в знак согласия.
– Я? Нет, это не я помешал, а треклятый Трев Навроде и его приятель орк! Они колдовали! Вы не рискнете сказать, что волшебства не было!
– Только личные умения, заверяю вас, – ответил бывший декан. – Из ряда вон выходящие, признаю, но ведь всем известна ловкость Трева в обращении с жестянкой, которая сама по себе – настоящий символ футбола!
– Где вообще этот треклятый Навроде?
Гленда, которая не сводила глаз с середины поля, произнесла зачарованно:
– Он тоже парит в воздухе.
– Только не говорите мне, что это не волшебство! – настаивал Энди.
– Нет, – сказала Гленда. – По-моему, это сродни религии. Разве вы не слышите?
– За шумом, дорогая моя, я вообще ничего не слышу, – ответил бывший декан.
– Да. Послушайте толпу.
И он прислушался. Толпа издавала рев – слитный, наполняющий небеса, древний, животный, исходящий боги знают откуда, – но в глубине своей он, словно зашифрованное послание, состоял из слов. Их можно было различить, хорошенько сосредоточившись… если только они действительно проникали через уши. С тем же успехом эти слова можно было ощущать всем телом.
Иль мяч тобою был забит,
Иль ты промазал по мячу,
Но вечно я меняю вид,