Джульетта промолчала.
– Скажи «да, Гленда», – велела Гленда.
– Да, Гленда.
– Тогда иди и наруби свинины для начинки. За работой некогда думать о пустяках, вот что я всегда говорю.
– Да, Гленда, ты всегда так говоришь, – повторила Джульетта.
Гленда заметила какую-то новую интонацию и слегка встревожилась.
– Я правда всегда так говорю? Когда?
– Каждый день, когда приходишь сюда и надеваешь фартук.
– Так говорила еще моя мама, – ответила Гленда, пытаясь отогнать неприятную мысль. – И, разумеется, она была права. Работа еще никогда и никому не вредила!
Но предательская мысль все-таки прокралась: «Кроме нее».
«Пироги, – подумала Гленда. – Только на пироги можно положиться. От пирогов не бывает проблем».
– По-моему, Трев на меня запал, – промямлила Джульетта. – Он глядит не так, как другие парни. У него прямо глаза становятся такие… щенячьи.
– Берегись, девочка, когда мужчины так смотрят.
– Я… я, кажется, типа… люблю его, Гленди.
«Кабанятина, – подумала Гленда, – и абрикосы. В кладовой еще немного осталось. А еще пироги с бараниной и разными добавками. Так… значит, пироги со свининой, а в насосной лежат приличные устрицы, которые тоже пойдут в дело. Я сделаю «морской пирог», и анчоусы попались ничего себе, так что для парочки «глазастиков» всегда найдется место, пусть даже мне и жалко рыбок, которые из них выглядывают, а прямо сейчас я напеку булочек…»
– Что ты сказала?
– Я люблю Трева.
– Быть не может!
– Он спас мне жизнь!
– Это не повод! Вежливого «спасибо» вполне достаточно.
– Но он мне правда нравится!
– Ну а это просто глупо!
– И че? Глупо еще не значит плохо!
– Послушайте меня, юная… а, здравствуйте, мистер Оттоми.
Все Оттоми на свете выглядят так, как будто от отца и матери им достались исключительно худшие половины. А еще они, что весьма досадно, очень тихо перемещаются на толстых резиновых подошвах (тем удобнее подглядывать и разнюхивать). И они твердо уверены, что всегда имеют право на бесплатную чашку чая.
– Ну и денек, мисс, ну и денек. А вы ходили на матч? – поинтересовался Оттоми, переводя взгляд с Гленды на Джульетту.
– Мы чистили плиты, – немедленно ответила Гленда.
– Да, сегодня ваще ничего не было, – добавила Джульетта и хихикнула. Гленда ненавидела хихиканье.
Оттоми медленно и беззастенчиво огляделся, приняв к сведению отсутствие грязи, разбросанных перчаток и тряпок…
– Мы только что закончили уборку, – сердито проговорила Гленда. – Хотите чашечку чаю, мистер Оттоми? А потом вы нам расскажете, как прошла игра.
Известно, что толпа глупа. Вернее сказать, толпа просто дезориентирована, поскольку из среднестатистического человека очевидец ничуть не лучше, чем спасательный жилет из пастилы. По мере того как Оттоми рассказывал, становилось ясно, что никто ничего не знает, за исключением того, что какой-то парень забил гол за пол-улицы, да и то не факт.
– Кстати, забавно, – заметил Оттоми, как только Гленда, образно выражаясь, перевела дух, – я готов поклясться, что, стоя в Толкучке, заметил вашу очаровательную помощницу, которая болтала с каким-то парнем в цветах «Колиглазов»…
– Это законом не воспрещается! – парировала Гленда. – И в любом случае Джульетта была здесь со мной и чистила плиты.
Вышло неуклюже, но она ненавидела таких, как Оттоми. Власть им доставалась из третьих рук, но они, тем не менее, наслаждались каждым моментом, какой только удавалось улучить. Слугобраз явно видел больше, чем рассказал, в этом сомневаться не приходилось. Он хотел, чтобы она извивалась от страха. Гленда буквально почувствовала, как Оттоми смотрит на их пальто.
На их мокрые пальто.
– А я думала, вы не ходите на футбол, мистер Оттоми.
– Верно. Но колпаки захотели посмотреть игру, и нам с мистером Шноббсом пришлось отправиться с ними – чтоб всякие простолюдины на них не дышали. Вы, черт возьми, себе даже не представляете. Они там ахали, жаловались и записывали, прямо как у себя дома! Они что-то затеяли, помяните мое слово.
Гленде не понравилось слово «колпаки», хотя оно идеально подходило. Впрочем, в устах Оттоми оно прозвучало приглашением к сальной откровенности. Но, как ни поверни, волшебники – это шишки, люди, которые имеют вес, двигатели мироздания и сотрясатели основ; когда такого рода публика внезапно проявляет интерес к делам тех, кто по определению веса не имеет, всякую мелочь ждут сотрясения. И потрясения.
– Витинари не любит футбол, – сказала она.
– Значит, они это вместе затеяли, – произнес Оттоми, многозначительно постукивая себя по носу. Из ноздри что-то выпало в чашку. Гленда ненадолго задумалась, не предупредить ли слугобраза, но после короткого сопротивления голос совести замолчал.
– Вот я и подумал, что надо бы вам сказать, потому как в Сестричках Долли вас уважают, – продолжал Оттоми. – Я помню вашу матушку. Святая была женщина. Всегда и всем протягивала руку помощи.
«О да, – подумала Гленда, – и как же люди за нее хватались. Просто чудо, что она умерла, сохранив все пальцы».
Оттоми допил чай и со вздохом поставил кружку на стол.
– Однако не могу я весь день сидеть на одном месте.
– Да, в университете наверняка полно других мест, где вам тоже нужно посидеть.
Оттоми остановился в дверях и улыбнулся Джульетте.
– Вылитая ты, ей-богу. С «Колиглазом». Ну надо же. У тебя, наверное, есть двойник. Что ж, пусть тайна останется тайной, как сказал человек, когда нашел то, чему лучше было оставаться тайной. Ла-ла-ла…
Он резко остановился, потому что двинуться означало бы напороться на серебристый нож, который Гленда держала рядом с его горлом – не так уж угрожающе. Она с особым удовольствием отметила, как кадык Оттоми запрыгал, словно обезумевшее йо-йо.
– Прошу прощения, – сказала она, отводя нож в сторону. – В последние дни я его буквально не выпускаю из рук. Мы разделываем свинину. Говорят, она очень похожа на человеческую плоть…
Она коснулась свободной рукой плеча слугобраза и произнесла:
– Распускать нездоровые слухи – не самая лучшая идея, мистер Оттоми. Сами знаете, люди иногда так странно на это реагируют. Очень мило, что вы заскочили. Если завтра случайно будете проходить мимо, я непременно угощу вас пирожком. А теперь прошу прощения, мне надо резать мясо.
Оттоми поспешно убрался. Гленда, с колотящимся сердцем, посмотрела на Джульетту. Рот у той напоминал безупречную букву О.
– Что? Что?!
– Я думала, типа, ты его счас пырнешь!