Женщина открыла фляжку.
– Но ты ведь не собираешься никого есть, правда, голубчик? Если ты голоден, могу предложить макароны.
Она посмотрела на ближайшую Сестру и добавила:
– Тебя, милочка, тоже покормить? Конечно, никто не виноват в том, каким его создали, но хотела бы я знать, кто тебя создал настолько похожей на курицу.
– Орк! Орк!
– Опасность! Опасность!
– Ниче не знаю, – сказал какой-то пассажир. – По-моему, он ниче плохого делать не собирается.
– Пожалуйста, пожалуйста… – заговорил Натт. На дороге рядом с ним лежал сундучок. Он лихорадочно откинул крышку и начал вытаскивать оттуда… свечи.
Опрокидывая их в спешке и ставя трясущимися руками только для того, чтобы вновь уронить, он наконец их все пристроил на камушках, вытащил спички из кармана, опустился на колени и опять принялся путаться дрожащими пальцами, пытаясь чиркнуть спичкой. Слезы потекли по его лицу, когда свечи загорелись.
И цвет огня изменился.
Синий, желтый, зеленый. Свечи горели, испуская дым, и каждые несколько секунд пламя становилось другого цвета, под охи и ахи толпы.
– Смотрите! Смотрите! – воскликнул Натт. – Вам нравится? Нравится?
– Да этак можно уйму денег зашибать, – сказал кто-то.
– Просто прелесть! – заявила старушка. – Ей-богу, вы, молодые люди, в наше время просто чудеса творите.
Натт повернулся к ближайшей Сестре и проговорил:
– Я не зря. Я приношу пользу.
– Мой зять держит магазинчик розыгрышей, – сказал специалист по оркам. – Если хочешь, я запишу его адрес. Эти штучки на ура пойдут на детских праздниках.
Гленда с открытым ртом наблюдала за демократией, воплощенной очень благоразумными и дружелюбными, но не слишком умными людьми. Эти люди, которые учились не по книгам, а друг от друга, заключили Натта в свои незримые ласковые объятия.
Зрелище было приятное, но в душе Гленда не питала иллюзий. Она помнила про ведерко с крабами. Сентиментальные и всепрощающие – да, но один неверный шаг – неверное слово, неверное знакомство, неверная мысль, – и ласковые руки с легкостью сожмутся в кулаки. Натт сказал правду: быть орком значит даже в лучшем случае жить под вечной угрозой.
– Эй вы! У вас нет никакого права так обращаться с бедным малым! – сказала старушка, грозя пальцем Сестрам. – Если хотите здесь жить, придется вести себя по-нашему, понятно? А у нас никого клевать не разрешается. В Анк-Морпорке так не принято!
Улыбнулась даже Гленда. Клюв фурии был сущим пикником по сравнению с тем, что мог предложить Анк-Морпорк.
– Витинари пускает в город всех подряд, – заявил еще какой-то пассажир. – Лично я ничего против гномов не имею…
– Это хорошо, – произнес голос у него за спиной. Пассажир отодвинулся, и Гленда увидела гнома.
– Прости, приятель, не заметил, что ты там стоишь, ты ведь такой мелкий, – сказал пассажир, который ничего не имел против гномов. – Я имел в виду – вы, гномы, просто приходите, живете себе и никого не беспокоите, но у нас теперь и всяких странных тварей хватает.
– Например, та женщина, которую в прошлом месяце приняли в Стражу, – подхватила старушка. – Та жуткая, из Эфеба. Порывом ветра у нее сорвало темные очки, и три человека превратились в камень.
– Это была Медуза, – ответила Гленда, которая читала о случившемся в газетах. – Но волшебники их расколдовали.
– Я вот что хочу сказать, – продолжал пассажир, который ничего не имел против гномов, – мы всех принимаем, лишь бы они занимались своими делами и не выкидывали ничего такого.
С точки зрения Гленды, так гласил девиз мира, в котором она жила, и она слышала это уже тысячу раз. Но толпа сейчас не испытывала симпатии к Сестрам; рано или поздно кто-то должен был подобрать камень.
– На вашем месте я бы улетела, – посоветовала она. – Возвращайтесь к той особе, которой служите. И я бы поторопилась.
– Орк! Орк! – вскрикнула одна из Сестер.
Но в этих курьезных головках мозги все-таки были. И Сестрам явно хватило сообразительности, чтобы не оставаться здесь. Они побежали, подскакивая и прыгая, как цапли, пока плащи не превратились в крылья. Колотя ими по воздуху, Сестры набирали высоту. В последний раз послышался крик:
– Орк! Орк!
Кучер омнибуса кашлянул.
– Так, если все улажено, тогда, пожалуйста, возвращайтесь в омнибус, дамы и господа. И остальные тоже. И не забудьте свои свечки, мистер.
Гленда помогла Натту усесться на деревянное сиденье. Он крепко прижимал к себе сундучок с инструментами, словно ища в нем защиты.
– Куда ты собрался? – спросила она, когда лошади тронулись.
– Домой, – ответил Натт.
– Обратно к ней?
– Она научила меня приносить пользу, – ответил Натт. – Я был ничем, а она дала мне цену.
– Как ты можешь говорить, что был ничем? – упрекнула Гленда. На сиденье впереди Трев и Джульетта о чем-то шептались.
– Но ведь правда был, – сказал Натт. – Я ничего не знал, ничего не понимал, ни о чем не думал, ничего не умел…
– Но это не значит, что ты был бесполезен! – твердо заявила Гленда.
– Это не значит, что я был плохим. Но я не приносил никакой пользы. Ее светлость научила меня быть полезным, и теперь я приношу пользу.
Гленда почувствовала, что они говорят на разных языках.
– А что значит «приносить пользу», мистер Натт?
– Делать мир лучше, чем он был до тебя, – сказал Натт.
– Хорошо подмечено, – отозвалась старушка с макаронами. – Вокруг столько людей, которые и пальцем о палец не ударят.
– Ну а как насчет слепых, например? – поинтересовался с другого конца омнибуса пассажир, чистивший крутое яйцо.
– Я знаю одного слепого парня в Сто Лате, который держит бар, – ответил какой-то старик. – Прекрасно знает, где что стоит, а когда кладешь монетку на прилавок, так он по звону понимает, сколько ты ему дал. Такой не прогорит. Вы представляете, он может за полкомнаты расслышать фальшивый шестипенсовик!
– Сомневаюсь, что есть какие-то абсолютные критерии, – произнес Натт. – Наверное, ее светлость имела в виду, что нужно стараться изо всех сил, располагая тем, что есть.
– Похоже, толковая дама, – сказал пассажир, который ничего не имел против гномов.
– Она вампирша, – злобно заметила Гленда.
– Ничего не имею против, лишь бы они занимались своими делами, – сказала старушка с макаронами, которая теперь лизала нечто отвратительно розовое. – Одна такая работает у кошерного мясника на нашей улице. Очень милая особа.
– Я думаю, дело не в том, что ты получаешь в итоге, – объявил гном. – Дело в том, что ты получаешь в итоге сравнительно с тем, с чего ты начал.