– Что случилось? – всполошился тот.
– У нашего юного гения опять озарение, – обреченно вздохнул Гуров.
– Олег Александрович! – закричал, наклоняясь к трубке, Никитин. – Дело Коршуна из архива подняли?
– Да, а что? – насторожился Сафронов.
– Мне бы его только одним глазком посмотреть, – попросил Володя. – Если там есть то, что я думаю, то дело мы раскрыли!
– Машина сейчас будет, и я сам тоже в Управу выезжаю, – сказал генерал.
Гуров убрал телефон в карман, а медсестра тем временем вела себя как всполошенная наседка:
– Ему сесть надо! Нельзя ему долго стоять!
– Куда? – оглядываясь, спросил Гуров и, увидев павильон остановки, буркнул: – Пошли! Раненый боец с преступностью!
Володя доковылял до остановки и сел на лавочку, а медсестра продолжала нервничать:
– Ногу горизонтально положите!
Никитин и это покорно сделал, да он бы сейчас еще и не то совершил, чтобы исправить свою ошибку – арест Женьки. Машина пришла довольно быстро, причем водитель дико посмотрел на одетых в больничные пижамы Гурова с Никитиным, но комментировать ничего не решился, а только помог Володе сесть на переднее сиденье. Сопровождаемые самым странным на свете напутствием медсестры: «Нет, врач меня точно убьет!» – они поехали в управление.
Генерал был уже там, да и взволнованный Костя тоже, причем не в своем кабинете, а в их, на первом этаже.
– Ну? – нетерпеливо спросил Сафронов.
– Где дело Коршуна? – вопросом на вопрос ответил Володя.
– Да вот оно! Вот! – сказал Константин, кладя перед ним папку.
Никитин начал листать ее и, найдя нужное место, воскликнул:
– Все! – Покопавшись в других бумагах, он положил рядом с делом несколько документов. – Смотрите! На самом деле он – Кошунов Виктор Пантелеймонович! Место рождения – деревня Черемуха! Вот это – Кошунина Вера Пантелеймоновна! По мужу Багрова! И место рождения то же! А вот вам в его деле сведения о родителях: отец – Кошунин Пантелеймон Никанорович, а мать – Пелагея Афанасьевна Кошунина. А это листок из личного дела Веры: отец тот же, а мать – Кошунина Анфиса Матвеевна! У них один отец, а матери разные! А уж как Виктор из Кошунина стал Кошуновым, я не знаю! Это уж вы сами разбирайтесь!
– Твою мать! – только и смог сказать генерал.
– Ну, Володька, ты – голова! – восхищенно произнес Костя.
– Понимаете, когда я читал ориентировку на Коршуна, я запомнил и его отчество, и место рождения, потому что необычные они. А когда сегодня курить вышел, сел в парке на лавочку, меня и осенило, что у Брагиной то же отчество и место рождения. И я стал в темпе соображать, кто мог подставить Женьку! А сделать это мог только тот, кто точно знал, что него есть железный мотив мстить Королеву и Багрову! То есть человек, который знал, чей он на самом деле сын! А таких – раз-два, и обчелся! «Братки» отпадают – они об этом уже после узнали! И в сухом остатке – только семьи Королева и Багрова! А уж Вера, которая с Багровым всю жизнь прожила, не могла этого не знать. И, если учесть, что она сестра Коршуна, то тут есть о чем подумать. Только Веру брать не за что, потому что мои логические умозаключения к делу не подошьешь, а насчет родства она может сказать, что скрывала его, потому что стыдилась. А Виктора, за которым столько, что он уже ничего не боится, нам не расколоть! – устало закончил Володя.
– А вот Боня сможет! – уверенно проговорил генерал.
– Плоскогубцы, паяльник, утюг? – криво усмехнулся Гуров, испытывавший одновременно и восхищение своим теперь уже бывшим учеником, и сожаление оттого, что, занимаясь поисками компромата, не вник как следует в это дело.
– Не надо так плохо думать о людях, – укоризненно покачал головой Сафронов и позвонил Боне: – Коршун еще у тебя?
– А куда же он денется? – усмехнулся тот.
– Нам с ним поговорить надо! Причем срочно! Это касается Женьки.
– Что?! – заорал тот. – Это он все замутил?
– Всему свое время! – остудил его пыл Сафронов. – Куда нам подъехать?
– Склады за вокзалом, там встретят. Вы на чем будете?
– На микроавтобусе!
– Понял! Ждем!
Генерал повернулся к племяннику и приказал:
– Бегом за машиной!
Костя обернулся мигом, все дружно усадили Володю и поехали. «Братки» их действительно уже ждали, причем в полном составе. В большом пустом складе, где, несмотря на летнюю жару, было прохладно, в углу, на стуле с дырой в сиденье, под которой стояло ведро, сидел со спущенными штанами Коршун, его ноги были скотчем примотаны к ножкам стула, а перед ним стоял столик с открытой бутылкой воды, из которой торчала соломинка.
– Руками он уже никогда ничего сделать не сможет, только и ногами он мастер работать, – объяснил Шика.
– Пованивает здесь, – заметил Гуров, потому что в складе действительно пахло придорожным сортиром забытых советских времен, и огляделся по сторонам – сесть было не на что.
– А что ж нам было ему каждый раз штаны снимать и надевать? Может, еще и задницу подтирать? – буркнул Боня. – Нет уж! Раз обделался, так пусть и сидит в дерьме! – И спросил: – Так что случилось?
– Это он Женьку подставил, – сказал Володя. – Они с Верой Багровой – брат и сестра по отцу. Они не могли не понимать, что после покушения начнут копать всерьез и глубоко и та давняя история с гибелью Нины обязательно всплывет, вот и решили все на Женьку повесить.
– Так вот чьи уши здесь торчат! – понимающе покивал Боня и обратился к Коршуну: – А ты знал, чей Женька сын, когда все это затевал?
– Ну, знал! – усмехнулся тот. – Только я – не вы! На иконы не молюсь!
– Тогда облегчай душу и рассказывай все, как было.
– Не дождешься! – усмехнулся Коршун.
– А куда же ты денешься? – ласково спросил его Боня.
– Что, паяльник уже греется?
– Зачем? – встрял в разговор Спичка. – Мы и в те давние времена такими вещами не баловались. Тебе сейчас наш умелец вколет кое-что, и начнешь ты стрекотать, как сорока на заборе.
– Да мы и без этого обойдемся, – отмахнулся Боня и, подойдя к Коршуну, что-то прошептал ему на ухо.
С того мигом слетела вся наглость, лицо напряглось, и он, пристально глядя на Боню, покачал головой:
– Нет, ты этого не сделаешь! Ты на такое не способен!
– Женька без всякой вины по твоей милости трое суток немытый, небритый в подвале просидел, света белого не видя, а я добреньким должен быть? Да я за него еще и не такое сделаю! А уж грехи свои я как-нибудь отмолю! – твердо произнес Боня и спросил: – Ну? Долго нам еще ждать? Зачем вы вообще все это затеяли?
– Ладно! – буркнул Виктор и начал рассказывать: – Это Любка с Веркой от своих мужиков решили избавиться. Любка с детьми все уехать хотела – у них же за бугром денег как грязи, а Васька был против. Говорил, что там он будет одним из многих, а здесь он – бог и царь. Любка, может, еще и потерпела бы, да тут Багров решил от Верки уйти – с секретаршей своей спутался.