– Вот если б ты сына в мою честь назвал, тогда непременно, а так – извини, не получилось, – ответил Гуров, хотя ехать и не собирался.
– Ну, уж нет! Первенца я в честь отца своего Александром назвал, а вот второго… Тут подумать надо! Может, и в твою честь назовем. А как у тебя дела?
– Я в отгулах и к тому же с женой поругался. Она на меня разобиделась и на свою квартиру перебралась.
– Ну, так и приехал бы к нам, – пригласил Гордей. – Сам знаешь, дом большой, а чем заняться, мы нашли бы.
– За приглашение спасибо, да только дела всякие бытовые накопились, вот их сейчас и решаю, – сообщил Лев Иванович.
– Значит, ты мне от нечего делать звонишь? – усмехнулся Гордей.
– Эк ты вежливо выражаться начал, – через силу рассмеялся Гуров. – Раньше бы по-простому спросил: «И какого же лешего тебе надо?»
– А мне теперь по-другому нельзя, потому что меня депутатом областной думы выбрали, – объяснил тот.
– Ух, ты, новостей сколько! Ну, поздравляю! А еще чего новенького?
– Да много всего! Слушай, ты не обижайся, но у меня тут люди. А вот завтра у вас там, в Москве, один мой знакомый будет, так он тебе все и расскажет, если тебе интересно, конечно.
– Еще как интересно! – подтвердил Лев Иванович.
– Ну, ты извини, что больше говорить не могу – дела!
Гуров отключил телефон и, убрав его в карман, с облегчением вздохнул – Рубикон перейден, мосты сожжены, и пути обратно уже нет. Нервное напряжение последних дней давало о себе знать все сильнее и сильнее, да и не высыпался он толком последние ночи. Кряхтя, как древний старик, он поплелся к машине, а поскольку в доме было пусто, отправился сначала в супермаркет, где набрал два полных пакета продуктов, а потом заглянул в фирменный магазин дагестанских вин. Разглядывая витрину с коньяками, он пытался как-нибудь определить на вид, какой из них можно пить без ущерба для здоровья, когда услышал рядом негромкий мужской голос с характерным акцентом.
– Здравствуйте, уважаемый Лев Иванович!
Гуров повернул голову и увидел сбоку от себя приветливо улыбающегося седобородого пожилого кавказца. Он напрягся, пытаясь вспомнить, кто это, и вспомнил:
– И ты здравствуй, уважаемый Иса Магомедович!
– Узнал! Узнал! – обрадовался тот. – Сколько лет прошло, а узнал!
– Как дети? Выросли уже, наверное? – спросил Гуров, исключительно отдавая дань вежливости, – не до разговоров ему было сейчас.
– Какие дети, уважаемый? Уже внуки! – воскликнул тот и, поняв, что Гурову сейчас не до воспоминаний, крикнул: – Аслан!
На его зов прибежал молодой парень и почтительно замер.
– Я вижу, что вы, Лев Иванович, на коньяки смотрели, и спросить хочу, у вас радость, или горе, или просто расслабиться хочется?
– Да уж не радость, – невольно вырвалось у Льва Ивановича.
– Аслан, принеси две бутылки сам знаешь какого, – приказал Иса парню, и тот убежал. – Это хороший коньяк, Лев Иванович. Очень хороший. Он и душу согреет, и мысли плохие прогонит.
Вернувшийся парень принес пакет и почтительно отдал его Исе, а уже тот – Гурову.
– Пейте на здоровье, Лев Иванович.
– Спасибо. Сколько я должен? – спросил Гуров.
– Зачем обижаете? – укоризненно покачал головой Иса. – И я, и дети мои, и внуки, мы все должники ваши! Очень прошу, примите в благодарность!
– Иса! Ты знаешь, я подарков не принимаю, – решительно сказал Лев Иванович, возвращая ему пакет.
– Ай! – воскликнул Иса. – Ну, заплатите сто рублей!
– Но он же никак не меньше пятисот стоит, – возразил Гуров, кивая на витрину.
– Ну, двести! – Иса уже вконец расстроился.
– Ладно! – Лев Иванович достал из бумажника тысячу рублей и протянул их парню, который даже руки за спину убрал, не решаясь взять.
– Ой, Лев Иванович! Да что же вы за человек такой необыкновенный! – покачал головой Иса и сам взял деньги. – Приходите к нам еще! Всегда вам рады!
– Только в следующий раз я через кассу оплачивать буду, – пообещал Гуров.
Добравшись наконец домой, он не стал затеваться с готовкой – настроения не было вообще никакого: ни хорошего, ни плохого, а была полнейшая опустошенность. Он налил себе полстакана коньяка и, положив руку на левый бок, сказал своей поджелудочной железе:
– Прости, родная! – и залпом выпил.
Наверное, коньяк был действительно и хороший, и качественный, и выдержанный, только Гурову сейчас было все равно – нервы отпустило, и ладно! Потом он сделал себе несколько бутербродов, которые с чаем и съел, а потом, хватанув еще коньячку, несмотря на раннее время завалился спать. Ему надо было как-то продержаться до завтрашнего дня.
Но его благим намерениям не суждено было осуществиться. Едва он заснул, как приехал Крячко и, сначала не разобравшись, в каком состоянии его друг, начал, расхаживая по комнате, вываливать новости.
– Ты, Лева, как в воду глядел! Чириков после смерти жены решил поближе к родне перебраться, вот и начал потихоньку распродаваться: барахло, шурум-бурум всякий он частично продал, частично раздал, оставив только самое необходимое, но такое, что и бросить не жалко. Продал через доверенность машину и уже на квартиру покупателя нашел. А тут майские праздники, вот оформление и отодвинулось. А как закончились они, покупатели ему звонят, а он в ответ – ни мур-мур. День звонят, два звонят, а потом поехали к нему. Прислушались – телевизор работает, а из-под двери уже запашок характерный. Ну, вызвали участкового, слесаря, вскрыли квартиру, а там жмурик не первой свежести. А поскольку дверь изнутри еще и на цепочку закрыта была и, судя по всему, пил он один, то никаких вопросов и не возникло. А вот водка действительно была очень дорогая и в бутылке красивой, такую только в праздник и пить, что этот бедолага и сделал, ее ополовинив. Только никакой отравы в водке не было, зато метил присутствовал в немереном количестве, – выразительно сказал Крячко, наконец-то опускаясь в кресло.
– Простенько и без затей, – заметил Гуров. – А поскольку сейчас паленой водки видимо-невидимо, подозрений это и не вызвало.
– А со Скворцовой вот какая история вышла. Баба она со всех сторон нормальная, ни по каким нашим базам не проходит. Работала она продавцом-кассиром в небольшом магазине. В тот день ушла она с работы в начале одиннадцатого – вечера, естественно, да еще и дочери перед уходом позвонила, чтобы та ей ужин подогрела – они вдвоем жили. А вот до дома так и не дошла. Дочь, ее не дождавшись, начала больницы с моргами обзванивать, до утра возле телефона просидела, а потом в милицию пошла, – а ей там в ответ: трое суток еще не прошло, вдруг ваша мать подругу встретила или у любовника заночевала, и все в этом духе… Девица оказалась не из робких, так что заявление у нее приняли. Начали работать по схеме, да ничего не нашли! Дело закрыли и сдали в архив. Мы у дочери Скворцовой фотографии ее матери посмотрели, и, знаешь, она действительно здорово на нашу неизвестную похожа, вот они такое гнусное дело и спроворили. И теперь получается, что без вести пропавшая по Москве разгуливает!