Гуров окликнул по имени Илью, затем Сергея, но ответа не последовало. Шорох не повторялся, но полковник слишком отчетливо слышал его в первый раз, поэтому решил пока остаться на месте, прислушиваясь к тишине. Ему пришлось простоять так несколько минут, прежде чем точно такой же отчетливый на слух шорох в кустах повторился. Гуров вскинул ружье и потихоньку, практически не производя никаких звуков, направился в сторону леса.
Буквально в нескольких метрах затряслись кусты, и Гуров снова услышал шелест веток кустарника. Это не мог быть зверь. Полковник бесшумно приблизился на несколько метров к тому месту, откуда был слышен подозрительный шорох, и снова прислушался. Лес ответил ему тихим шепотом, доносившимся с верхушек колышемых ветром высоченных елей и лиственниц. Ветер задул порывами. Гурову показалось, звуки переместились куда-то в глубину леса. Вспомнив о том, что его шапочка, найденная в мешке с охотничьим обмундированием, белого цвета, полковник немедленно сорвал ее с головы и аккуратно повесил между двумя сучками дерева на высоте человеческого роста. Флюоресцирующий белый цвет был четко виден на фоне темного ствола лиственницы. Полковник совершенно отчетливо услышал, как в нескольких метрах от него, в глубине леса щелкнул затвор оружия. Он мгновенно вспомнил, что такой же характерный звук издавали первые модели испытуемого на Тульском оружейном заводе снайперского «ВСК-94». Полковник был хорошо знаком с подобной модификацией оружия, переключение флажка переводчика-предохранителя которого давало именно такой щелчок. Гуров присел, пригнувшись к земле, и почти бесшумно отполз за дерево. Из-за ствола ели в кустах можжевельника он увидел алый глазок прицела, направленный в его сторону. Сомнения в том, что рядом велась охота, не оставалось. И, судя по всему, охотились уже на него. Или…
Расстояние до кустов было не более десяти метров. На небе показалась луна. Тучи, уносимые ветром, то и дело оставляли прогал для яркого света, который, доходя до земли, несколькими лучиками проникал в глубь тайги.
Опершись о ствол дерева, Гуров аккуратно отложил ружье в сторону и вытащил черный воротник свитера на всю длину. Натянув его до уровня глаз, он так же аккуратно, стараясь не производить никаких звуков хрустящей тканью куртки, освободил правую руку и пролез ею во внутренний карман жилета с патронтажным поясом. За одним из ремешков жилета был заткнут его личный «штейр». Зажав пистолет под мышкой, Гуров постарался бесшумно взвести оружие, как в ту же секунду услышал вполне характерный свист, а следом за ним и звук ударившейся о дерево и поглощенной толстым стволом пули. Последние сомнения улетучились. Полковник понял, что место охоты, на которую так любезно пригласили его, было найдено заранее и тщательно выбиралось. Лес на пятачке, где находился Гуров, был достаточно редок. А следовательно, и прицелиться в этих условиях из снайперского оружия с оптическим прицелом не представляло особого труда. Гуров лег на землю, прикрываемый стволом дерева и, выставив перед собой дуло верного «штейра», стал ждать. Через несколько секунд он снова увидел за ветками красный флажок.
– Выходи, ты на прицеле, – коротко крикнул Гуров в темноту.
В это мгновение огонек дернулся, в кустах послышался шелест, и Гуров выстрелил. За выстрелом последовала тишина, а уже через секунду очередью по стволам рассыпалась беспорядочная стрельба из автоматического «ВСК-94». Полковник запоздало вспомнил, что забыл положить в карман сменный магазин для своего пистолета. Пошарив по земле рукой, понял, что ружье осталось лежать рядом с соседним деревом, расстояние до которого было довольно приличным, а проход к нему ничем не защищен от смотрящего в объектив оптического прицела из кустов снайпера. Ну да ладно!
Глазок прицела исчез. Однако Гуров знал, что на этом оружии точка прицеливания могла высвечиваться и черным цветом. Времени на раздумье не оставалось. Полковник нащупал на земле палку и быстро отшвырнул ее в сторону. Раздалась новая бесшумная очередь, и Гуров, не глядя, из-за дерева, произвел еще два выстрела. В кустах раздались пронзительный крик и последовавшее за ним жестокое ругательство. Попал. Но, судя по всему, стрелок был только ранен. Гуров отполз еще на два-три метра правее того места, куда стрелял снайпер, и по-пластунски двинулся по направлению к кустам. Раздалась еще одна очередь. Шальная пуля задела полковнику куртку, оставив на рукаве рваный след. Определив, что стрельба уже ведется не прицельно, сыщик быстро вскочил на ноги и, обежав за деревьями круг, приблизился к кустам, откуда продолжали доноситься стоны. Теперь он отчетливо мог видеть на просвет скорчившуюся фигуру человека, который то ли от боли, то ли от отчаяния продолжал палить, выстреливая обойму винтовки до конца. Гуров решил дождаться момента, когда магазин закончится, но в это мгновение снайпер резко развернулся и нажал на курок. Пуля вскользь задела левую руку Гурова, он почувствовал боль, отшатнулся и навел пистолет на стрелявшего. Выбора так же, как и времени для принятия какого-либо альтернативного решения, у полковника не было. «Штейр» дернулся в его правой руке. Человек откинулся назад, а винтовка выпала у него из рук. Стоны прекратились. Наступила полная тишина.
Гуров опустился на корточки, ощупал раненую руку. Ничего серьезного. Снова поднялся и уже неспешным шагом, но не убирая оружия, дошел до места, откуда стрелял снайпер. Ударом ноги отшвырнул винтовку в сторону. Человек лежал на животе. Спина и рукав одежды были пропитаны влагой. Гуров перевернул еще гибкое, но уже отяжелевшее тело лицом вверх. Свет луны в этом месте почти не проникал в глубь леса. Полковник нащупал рукой зажигалку в кармане куртки, достал ее, и большим пальцем провернул колесико. Пляшущий на ветру огонек осветил фигуру и лицо лежащего на спине человека. Это был Илья.
– Одним словом, он мне не понравился, Александр Романович. – Нечайкин придвинул к себе поближе чашку ароматного чая со вкусом мяты и сделал маленький обжигающий губы глоток. – Не думаю, чтобы это был легавый. Я навел все необходимые справки. Выйти на Клоча мне, правда, не удалось, хотя, как утверждают некоторые не раз проверенные нами кадры, он действительно человек авторитетный среди столичной братвы, а вот с Артемом Сиплым я пару часов назад даже имел сомнительное удовольствие пообщаться лично. Кстати, ужасный тип, Александр Романович. Не хотел бы я когда-нибудь оказаться в списке его недоброжелателей.
Глазберг засмеялся. Сидя с Нечайкиным в относительно прохладном предбаннике и отдыхая от стодвадцатиградусного сухого воздуха бани, Александр тоже неторопливо потягивал мятный чай, время от времени промокая влажный от пота лоб краем простыни, в которую было обернуто его смуглое от природы тело. Босые ноги Глазберга покоились на деревянной скамеечке напротив, в то время как сам он привалился к стене, блаженно прикрыв веки. Баня являлась для Александра Романовича ежедневным ритуалом, и если по какой-то причине он пропускал эту процедуру, то чувствовал себя крайне неуютно. Причем это обязательно должна была быть русская баня. По-черному. Со всеми традиционными наворотами. Именно такую Глазберг и поставил на территории своего двухэтажного коттеджа.
– Я знаком с Артемом, – Глазберг просунул руку под простыню и почесал живот. На губах его играла улыбка. – Поэтому прекрасно понимаю, о чем ты говоришь. Но в целом ты, конечно, заблуждаешься, Петруша. Если поддерживать с Сиплым теплые дружеские отношения, то милее человека просто не найти. Можешь мне поверить. Ты сказал ему, что приехал от меня?