На этом решили закончить.
* * *
Утро началось в пятнадцать минут восьмого с гимнастики. Душ и завтрак – тоже вещь обязательная.
Чашка растворимого кофе, овсяные хлопья и звонок Крячко – обычный натюрморт.
Заместитель сообщил, что Бориса Максимовича Крестова вскрывать будут сегодня, и если он был наркоманом, это выяснится. Зато известно, что он состоял на учете в психдиспансере с диагнозом шизофрения.
Что касается порошка – кокаин, весьма чистый. По словам работников студии звукозаписи, которая принадлежала покойному шизику Боре, Маревский иногда заходил в гости. Секретарша помнила его хорошо, потому что он дарил ей цветы и норовил щипнуть за задницу.
Поблагодарив за информацию, Гуров дал указание Крячко встретиться со звездой эстрады в своем кабинете.
– Может, не стоит вот так сразу? – заколебался Станислав.
– Стоит. А мне надо немного кокаина хорошего качества. Сможешь сделать?
– В принципе, можно.
– Отлично, через час встречаемся на работе. – Гуров вернулся к овсянке на молоке.
* * *
К назначенному времени Крячко наркотики еще не достал. Гуров не стал слушать оправдания своего зама и переключил его на предстоящую встречу с Маревским.
– Трепи ему нервы. Я хочу, чтобы после разговора с тобой его потянуло расслабиться. Он и так измотан гастролями, а тут еще беседа с ментами. Держи два часа, хочешь – три. Всем своим видом показывай, что знаешь о его невиновности, и держи. Как только он от тебя выйдет, я сяду ему на хвост. Пока суд да дело, – Лев Иванович взглянул на часы, – раньше одиннадцати, я думаю, ты не освободишься, поеду куплю несколько доз.
Кучевые облака бежали по небу серо-белыми отарами, нагоняя мысли о возможном дожде. Это хорошо, это к грибам.
– Хочу маринованных грибочков, – поделился Гуров с Анатолием Ивановичем, садясь в «Волгу». – Как вы, уважаете?
– Не отказался бы, – вздохнул водитель, надвигая на глаза бейсболку и запуская двигатель.
– Обещаю целую тарелку. Поехали в бар, название, надеюсь, уже на слуху.
Артур встретил полковника дежурной улыбкой. Утро для бармена – время, когда он возится с бутылками и подбивает бабки прошедшего вечера.
– Ты тут прямо навечно прописался, – удивился Гуров, увидев знакомую физиономию. – У тебя что, сменщика нет?
– Есть, но сейчас я пашу один. Еще два дня осталось.
– Понятно. Хозяин здесь?
– Нет. А что вы хотели? – поинтересовался бармен.
– Маринованных грибов и десять грамм кокаина, пожалуйста.
Артур огляделся. Посетителей в баре не было. И действительно, что им делать-то здесь в девять утра? Похмеляться? Это можно и на кухне.
По тому, как его собеседник бледнел, полковник понял, что выстрел удался.
– Я не понимаю, о чем вы.
– Ну как о чем? – Гуров уселся на высокую тумбу. – Грибов и кокаина. Начнем с грибов. Есть? Нет?
– Есть. Польские. По сто пятьдесят грамм в баночке.
– Вот и отлично. Две баночки, пожалуйста. Теперь разберемся с кокаином. Мне надо, абсолютно конфиденциально, десять грамм.
– Кто ж вам продаст, зная, что вы полковник милиции? – резонно заметил Артур, тщательно протирая стакан.
– А что, в баре по вечерам не торгуют наркотиками? – удивленно спросил Лев Иванович. – Ну да ладно. Когда хозяин будет?
– Обычно подъезжает к десяти.
– Меня это устраивает. Будем пробовать грибы.
Пригласив Анатолия Ивановича, полковник насладился польским маринадом под рюмку водки.
Гена ввалился в собственное заведение вместе с девушкой легкого поведения и с порога крикнул Артуру, чтобы тот налил ему джина с тоником. Увидев Гурова, Андронов поздоровался и присел к столу, отослав девочку в служебные помещения.
Сыщик не хотел разговаривать при водителе и предложил Гене выйти на крылечко.
– Мне нужен кокаин. Где и как ты найдешь, мне все равно. Вот деньги, – Лев Иванович протянул конверт.
Гена молчал некоторое время, затем посмотрел в глаза полковнику.
– А это не подстава, дядя Лева?
– Нет.
– Вернусь через полчаса, – Андронов взял деньги.
* * *
Гена обернулся быстро, как и обещал. Передавая пакетик, он выразил надежду, что товар поможет Гурову.
– Я тоже надеюсь, – искренне сказал полковник, укладывая кокаинчик в карман.
Теперь ему надо заехать домой и переодеться. Предстояло небольшое дело, и требовалась одежда попроще.
Фланелевая старенькая рубашечка, заправленная в потертые, но чистые синие джинсы, кожаная жилетка, цветастый платок на шее и белые кроссовки фирмы «Найк» изменили внешность Гурова. Теперь в машине ехал торговец, пытающийся выжать мелкую прибыль из любого предприятия.
Анатолий Иванович, увидев полковника, усмехнулся, сказав, что добрые полтора десятка лет назад именно так выглядела фарца.
– Принимается как комплимент, – отреагировал полковник. – Едем к управлению.
Оставив «Волгу» за углом, Гуров подошел к управлению и уселся невдалеке от входа на пенек – свидетельство некогда растущего здесь дерева, спиленного по указанию Орлова. По мнению генерал-лейтенанта, тополек выбивался из ряда низкорослых рябин и поэтому подлежал удалению. Гуров был с ним не согласен, с другой стороны, сидеть на пеньке было удобно. Это тот самый случай, когда сомнительное решение начальства неожиданно приносит положительный результат.
Устроившись на пеньке, Гуров принялся усердно терзать жвачку. Через полчаса Льву Ивановичу стало скучно и он позволил себе купить газетку в стоявшем неподалеку киоске.
Глядя одним глазом в «Московский комсомолец», Гуров наблюдал за входом.
Ничего не происходило в течение долгих трех часов.
Устав сидеть, полковник стал прогуливаться, нервно потирая руки. Он дал еще себе полчаса на то, чтобы в этом мире случилось то, что ему было так необходимо.
На деле хватило одной минуты.
Дверь управления распахнулась, и на улицу вылетел раскрасневшийся бородач маленького росточка. Немногочисленные волосы его были растрепаны, те, что обрамляли мощную нижнюю челюсть, стояли дыбом, темно-красная рубаха выбилась из джинсов и нависла над плетеным кожаным ремнем. Ему осталось дать в руки топор, чтобы он стал окончательно похож на бандита с большой дороги.
Похоже, Крячко действительно промурыжил звезду целых три часа. Темное пятно на спине свидетельствовало о том, что Маревскому пришлось попотеть.
Витя быстрыми шажками направился к джипу, замершему на стоянке.
Гуров представил себе, как Станислав, наклонившись над певцом, теребит его за рубаху и пытается вызнать, где Маревский был с семнадцати до двадцати одного часа в позапрошлую пятницу.