Лечение новичков только начиналось, поэтому острый недостаток алкоголя в организме переносился ими с трудом. Они постоянно бродили из угла в угол, что-то вынюхивая. Им настолько сильно хотелось выпить, что они не побрезговали бы и одеколоном, но жесткий запрет доктора Запашного перекрывал доступ и к этому.
Терентьев смотрел на этих несчастных несколько свысока. Для него лучшим лекарством от алкоголизма стало доверие, что оказал ему Гуров. Еще до визита в клинику Виктор переборол в себе всепоглощающее стремление к алкоголю. Сейчас он больше походил на людей, которых сам же и определил во вторую категорию больных.
Виктор называл их «бодрячки». Для этих курс лечения уже почти заканчивался. Они свысока смотрели на новичков и своим поведением ничуть не отличались от больных, которых немало в обычных лечебных заведениях.
«Бодрячки» много шутили, играли в карты и шахматы. Глядя на них, трудно было сказать, что эти люди еще недавно могли за глоток водки набить собутыльнику морду. Для Виктора они были более притягательны, чем все остальные, населяющие клинику.
Третья категория больных держалась особняком. Главной их отличительной чертой был взгляд, обращенный внутрь себя. Они мало с кем общались. А уж друг от друга старались вообще держаться подальше. Словно видели в себе подобных источник страшной заразы.
Виктор назвал их «сумасшедшими» и сторонился их. Об этих больных никто с уверенностью не мог сказать, выздоравливают они или их положение совершенно безнадежно. Терентьев считал, что им место в психбольнице. Вот уж их он расспрашивать о Гаврилове совсем не собирался. Больных в клинике Запашного было немного: около тридцати человек. С каждым из них доктор занимался индивидуально. Конечно, были и общие для всех процедуры – например, утренняя изнуряющая зарядка, но в основном Запашный подбирал программу лечения для каждого индивидуально.
Почти со всеми больными Терентьев успел перезнакомиться уже за завтраком. «Бодрячки» сами стали выпытывать у Виктора, кто он такой и как попал в больницу. С новенькими Терентьев побывал на общем инструктаже, где Запашный довольно подробно обрисовал, что за лечение ждет их в клинике. «Сумасшедших» можно было пересчитать по пальцам одной руки, и их знали все.
Почти у дверей своей двухместной палаты Терентьев столкнулся с Егорычем. Это был худощавый жилистый мужичонка лет сорока трех. Еще за завтраком Виктор понял, что Егорыч – душа здешней компании. Он и хохмил больше всех, и в карточных играх был главным инициатором, да и молодых медсестер вниманием не обделял. Тем разительнее была перемена, что произошла с ним. Егорыч стал «сумасшедшим».
Он прошел рядом с Терентьевым словно мимо пустого места. Егорыч никак не отреагировал на удивление Виктора. Казалось, что все в этом мире перестало для него существовать.
– Андрей, что случилось с Егорычем? – удивленно спросил Терентьев «бодрячка», с кем делил палату.
– А, ты уже заметил, – как-то равнодушно отреагировал Андрей. – Накрылся Егорыч. Дозу получил.
– Какую дозу? – не понял Терентьев.
– Как это какую? – возмутился Андрей, но тут же добавил: – Тьфу ты, я и забыл, что ты у нас новенький! Ничего, скоро сам узнаешь.
– Да что узнаю-то?! – психанул Терентьев.
– Какие вы, молодые, все нервные да нетерпеливые... – тяжело вздохнул Андрей. – Есть у нашего доктора интересное лекарство. Хрен его знает, что это такое, но хотя бы раз за лечение он его к каждому применяет. А если случай особо тяжелый, то он больного только на свое лекарство да на гипноз переводит. Вот поэтому и говорю, что Егорыч накрылся. Похоже, не получается у доктора его вылечить...
Андрей углубился в рассуждения о слабом характере людей, о вреде водки и об особых качествах Запашного. Причем делал это так увлеченно, что не заметил, как Терентьев утратил интерес к разговору.
Виктор последние два дня только и думал о том, как Запашный заставляет совершать убийства, а потом сводить счеты с собственной жизнью. В том, что доктор виновен в этом, Терентьев не сомневался – если Гуров сказал, что такое может быть, значит, так оно и есть! Он считал мнение полковника конечной инстанцией. Абсолютно непогрешимой и поэтому единственной.
Теперь Виктор решил, что нашел ей обоснование. Когда Андрей сказал о «своем лекарстве», Терентьев сопоставил его слова с тем, что увидел в клинике, и пришел к тривиальному выводу – это лекарство должно быть сильнодействующим наркотиком. Накачав этим наркотиком больного, Запашный лишал того воли и заставлял делать то, «что доктор прописал».
Терентьев выскочил из палаты, даже не обратив внимания на то, что Андрей еще не закончил говорить. Он был в таком восторге от своей догадливости, что решил отложить выполнение поручения Крячко.
Виктор подумал, что теперь искать связь между Запашным и Гавриловым нет смысла. Надо отыскать наркотики у Запашного и прижать после этого доктора так, чтобы тот уже не смог отпереться. Запашный будет вынужден признать свои преступления, чтобы ему сбавили срок на суде.
Оставалось только определить, где Запашный хранит свое особо секретное «лекарство». Кабинет доктора для таких целей явно не подходил. Любой здравомыслящий человек поймет, что если случится провал и наркотик найдут в кабинете, то отказаться от него доктор не сможет.
Терентьев понял, что хранить наркотики нужно в таком месте, куда ходит множество человек. Тогда, если их найдут, Запашный сможет приписать их хранение кому угодно. Тем более что и объяснение наличию наркотиков вполне естественное: в клинике лечат наркоманов, а кто-то из персонала решил подзаработать и продавал наркотики больным. Поэтому и лечение не всегда успешное.
Вот тут в своих рассуждениях Виктор зашел в тупик. Он не мог представить себе такого места. Ординаторская не подходила. Хотя бы потому, что там всегда кто-то был, и достать наркотики незаметно Запашному не удалось бы ни за что.
По той же причине отпадала и процедурная. Склад медикаментов не подходил из-за того, что первая же ревизия обнаружила бы там наркотик. Да на складе, кроме сестры-хозяйки, и не бывает никого. Остальные помещения клиники подходили и того меньше.
Другим вариантом хранения могло бы быть помещение, в котором вообще мало кто бывает. Например, подвал. Если там что-то и найдут, то привязать находку к конкретному человеку будет сложно. Наркотики конфискуют. Потом заведут уголовное дело, но оно постепенно замнется «за недостатком улик».
Уже почти уверенный, что это так и есть, надо только проследить, как Запашный забирает наркотики из подвала, Виктор вдруг понял, что и в этой версии есть слабое место.
Дело в том, что дверь в подвал постоянно заперта. У кого находился от нее ключ, Терентьев не знал. Но это означало, что доступ в подвальные помещения ограничен, и попасть туда могут лишь два-три человека, а значит, и истинного владельца наркотиков установить было проще. Запашный не стал бы рисковать.
Впрочем, придя к столь неутешительным выводам, Виктор не расстроился. Он решил, что будет следить за доктором до тех пор, пока тот не приведет его к своему хранилищу.