– У наших всегда все готово. Так что где-то тут должны быть саван, пояс, лестовка, рубашка, обувь… Поищи, это все обязательно пригодится. Еще нужен будет восьмиконечный крест на могилу и камень установить…
– Послушайте, – прервал ее Федор, вдруг осененный спасительной идеей, – раз вы читальщица, то, может, вы и займетесь всем этим? Я точно что-нибудь напутаю или забуду… Я обязательно оплачу ваши хлопоты.
– Разумеется, оплатишь, – с достоинством кивнула Мария Ильинична и, как будто только этого и ждала, поднялась с табуретки и направилась в комнату. – Сейчас поищем, где Макар держал свои принадлежности на день смерти…
Вслед за этим Федор услышал странный звук, в котором не сразу распознал возглас изумления.
– Что случилось? – Он тут же поспешил в комнату.
– Что это? – Старушка указывала крючковатым пальцем на светлое пятно обоев, оставшееся после подаренной иконы, и на лице ее было написано не столько изумление, сколько ужас.
– Когда я сегодня пришел, все так и было, – поспешно ответил Федор, опасаясь, как бы у читальщицы не случился сердечный приступ прямо здесь. Ему и одних похорон было вполне достаточно. – Соседка мне сказала, что, наверное, он кому-то подарил икону, которая тут стояла…
– Подарил?! – взвизгнула старушка. – Да ты хоть знаешь, что это за икона?
И вот тут Федор впервые услышал все то, что через несколько дней пересказал московскому сыщику Гурову.
– Почему вы так легко поверили в слова незнакомой вам лично старухи? – нахмурился Гуров. – Она чем-то подтвердила свои слова?
– Она не похожа на человека, способного на сознательный обман, – пожал плечами Федор. – Мне кажется, даже если она и не права, то сама искренне верит в то, что у деда была именно древняя чудотворная икона.
– И это вы считаете достаточным, чтобы обратиться за помощью ко мне? – изумился полковник.
– Не только это, – покачал головой Федор. – Когда она ушла, я немного покопался в бумагах деда – надеялся найти хоть что-нибудь, помогающее разобраться в ситуации. Может быть, письмо какое-нибудь… А нашел завещание. Вернее сказать, то, что должно было стать завещанием. Документ не был заверен нотариально, а значит, не имеет юридической силы. Полагаю, дед не думал, что умрет так быстро, и собирался заняться завещанием в будущем.
– Что же вы там обнаружили?
– Там был список ценных вещей, которые принадлежали моему деду: украшения его покойной жены, серебряные ложки, старинный псалтырь, крест и несколько икон, представляющих антикварную ценность. Так вот, одна из икон названа чудотворной и в скобочках дед приписал – оригинал!
– Это говорит только о том, что ваш дед тоже пребывал в заблуждении, которое, возможно, поддерживала и вся его старообрядческая община, – пожал плечами Гуров.
– Возможно, – не стал спорить Федор. – Но как вам вот такие сведения: помните, я говорил, что уже в начале двадцатого века, когда икона пропала, были различные версии того, что она не была сожжена? Так вот, одна из самых распространенных и устойчивых версий как раз утверждала, что преступники продали ее за огромные деньги старообрядцам!
– Интересно, на чем основана такая теория? – задумчиво ответил Гуров. Вся эта история все больше напоминала ему рассказы о таинственных пиратских кладах, которые одержимые искатели ищут всю жизнь в местах, на которые указывают старинные легенды…
– Я не в курсе исторических подробностей, – пожал плечами Федор. – Но думаю, при желании можно будет все узнать.
– Хорошо, давайте определимся для начала, чего именно вы от меня хотите? – официальным тоном спросил Гуров.
– Ну, чтобы вы выяснили, куда делась старинная икона моего деда, и заодно, если это будет возможно, установили ее истинную ценность и подлинность.
– То есть вы хотите найти ее вне зависимости от ее истинной ценности?
– В любом случае старинная икона, которой несколько столетий, – это очень ценная вещь, так что да, я хочу ее вернуть.
– Ну что же, вам удалось меня заинтересовать этим делом, – скупо улыбнулся Гуров. – И готов выезжать на место.
– Замечательно! – ответил своей широкой и светлой улыбкой Федор. – Теперь вы во всем разберетесь!
– Ну, где ты был на этот раз, Асим? У нас тут работы невпроворот!
– Я уже здесь, приказывай. – Асим, парнишка лет четырнадцати, склонился в глубоком поклоне перед своим хозяином.
– Помнишь того паломника, который занял комнату наверху? Он, кажется, совсем плох. Иди проведай его, спроси, что нужно. И проверь, есть ли у него деньги… Не буду же я с ним возиться, если у него ничего нет!
– Слушаюсь, господин, – снова поклонился Асим и поспешил скрыться с глаз хозяина.
Вообще, хозяин был неплохим человеком, терпимым и не злым, но иногда чересчур мнительным и осторожным. Вот сейчас он просто побоялся сам идти к больному (мало ли что подхватил этот чужеземец, может быть, это заразно, а может, и смертельно).
За Асима он не боялся, так как тот принадлежал к другому народу. Сам Асим свою родину не помнил, его увезли вместе с семьей еще совсем маленьким. Мать досталась в рабыни богатому человеку, потому ее сыновей оставили в живых. Старший брат Асима стал янычаром, а младшего, только он подрос, отдали в услужение, чтобы он сам себе обеспечивал существование. Мальчишка знал, что его настоящее имя, данное когда-то при рождении, звучало совсем по-другому, но рядом не было никого, кто бы мог его напомнить. Мать была заперта в доме своего хозяина, а может быть, уже и умерла. Брат последний раз был в городе пару лет назад, перед тем как армия султана ушла в поход на восток.
Огромный город Стамбул, столица Османской империи, самой сильной державы в мире, был полон людей самых разных национальностей и даже вер. Брат, когда еще был рядом, рассказывал Асиму, что когда-то давно, когда великий султан покорил этот город, тогда еще называвшийся Константинополем, он быстро понял, что оказался внутри его стен вместе со своим войском в меньшинстве.
Тогда султан стал переселять в город, переименованный в Стамбул, целые турецкие деревни и городишки. Потому некоторые кварталы в городе до сих пор носят названия этих поселений, жители которых были перевезены сюда. По той же причине он позволил евреям-изгнанникам селиться в Стамбуле – и они в ответ проявили к нему полную лояльность.
Говорили, что хозяин гостеприимного дома, в котором работал Асим, был потомком одного из этих евреев, изгнанных из Испании. Его все звали на тюркский манер Дауд, хотя на самом деле его имя было Давид.
Асим поспешил во внутренний двор гостеприимного дома. Там по приставной лестнице он взобрался на второй уровень, где располагались комнаты попроще и лежал болезный чужеземец.
Асим любил, когда приезжали чужеземцы из далеких, совсем неизвестных стран. Он всегда смотрел на них и гадал – не его ли это сородичи? Вглядывался в черты их лиц и сравнивал с братом и собой…