От одной только мысли рассказать о том, что я видел на мосту, у меня начинали дрожать колени. Я пытался выбросить из головы мысли об убийстве и о том, чтобы рассказать о нем, но ни о чем другом просто не мог думать.
Мы с мамой собирали овощи в огороде. Я следовал за ней с соломенной корзиной в руках, озираясь во все стороны, готовый к тому, что Ковбой вдруг выпрыгнет откуда-нибудь и убьет нас обоих. Я даже чувствовал его запах, ощущал его присутствие, слышал его. Я как будто видел, как его злобные светлые глаза следят за каждым нашим движением. И все время помнил прикосновение кончика его ножа к своему лбу.
Я думал только о нем, и ни о чем другом, и держался поближе к маме.
– Что с тобой, Люк? - не раз спрашивала она. Я понимал, что не отвечаю ей, но не мог заставить себя говорить. У меня в ушах все время звенело. И мир вокруг словно замедлил свое движение. Мне просто нужно было куда-нибудь спрятаться.
– Да ничего, - отвечал я. У меня даже голос стал другой - низкий и хриплый.
– Все еще чувствуешь усталость?
– Да, мэм.
Да я еще месяц готов чувствовать себя усталым, если это поможет мне не ездить в поле и держаться подальше от Ковбоя!
Мы остановились, чтобы осмотреть покрасочные работы Трота. Поскольку мы остались дома и не поехали собирать хлопок, Трота видно не было. Вот если бы мы уехали, он тут же возвратился бы и снова взялся за работу. Восточная стена уже была вся выкрашена снизу, фута на три в высоту, от самого фасада почти до задней стены. Покраска была чистая и аккуратная - явно работа человека, которому некуда спешить.
При нынешних темпах Трот никак не успевал закончить покраску дома до того, как Спруилы уедут. А что будет потом, когда они уедут? Не можем же мы жить в доме с двухцветной восточной стеной…
Но сейчас у меня были гораздо более важные поводы для беспокойства.
Мама решила, что надо «заготовить», то есть законсервировать некоторое количество помидоров. Они с Бабкой обычно тратили кучу времени летом и в начале осени, «заготавливая» овощи с нашего огорода - помидоры, горох, бобы, окру, салатную горчицу, кукурузу. К первому ноября полки в кладовке будут все уставлены квартовыми банками с консервами по четыре вглубь - достаточно, чтобы кормить нас всю зиму и начало весны. И еще, конечно же, они консервировали некоторое количество дополнительно - для тех, кому может потребоваться помощь. Я был уверен, что мы опять будем поставлять еду Летчерам, поскольку теперь они нам родня.
Сама мысль об этом приводила меня в ярость, но опять же сейчас Летчеры меня больше не волновали.
Моя работа заключалась в чистке помидоров. Очищенные, они нарезались на ломтики и укладывались в огромные кастрюли, в которых варились до готовности, а потом раскладывались по банкам в одну кварту с добавлением в каждую по столовой ложке соли и закрывались новыми герметичными крышками. Банки эти мы использовали из года в год, но крышки всегда покупали новые. Самая небольшая течь из-под крышки - и все содержимое банки может испортиться; это всегда было неприятным событием, когда зимой Бабка или мама открывали новую банку, а ее содержимое нельзя было есть. Но такое бывало редко.
Должным образом укупоренные и запечатанные, эти банки потом устанавливались в огромную скороварку, наполовину залитую водой. В ней они должны были покипеть под давлением в течение получаса, чтобы из них вышел лишний воздух и чтобы улучшить герметичность. Бабка с мамой всегда разводили жуткую суету с этим своим консервированием. Для женщин это было еще одним источником гордости, я частенько слышал, как наши дамы в церкви хвастаются тем, сколько банок бобов или еще чего они «заготовили».
За консервирование принимались сразу же, как только начинал плодоносить огород. Меня иногда заставляли помогать, и я это дело всегда ненавидел. Но не сегодня. Сегодня я был вполне доволен, сидя в кухне с мамой, а Ковбой был в поле, далеко отсюда.
Я стоял возле кухонной раковины с острым ножом в руке, и когда я разрезал первый помидор, вдруг вспомнил Хэнка на мосту. Кровь, выкидной нож, крик боли после первого удара, потом молчаливое выражение ужаса и следующие удары. Хэнк, я думаю, сразу понял, что сейчас его зарежет человек, который такое уже делал. Понял, что он уже труп.
Падая, я ударился головой о ножку кухонного стула. Когда я очнулся, то увидел, что лежу на софе, а мама прикладывает лед к шишке у меня над правым ухом. Она улыбнулась и сказала:
– Ты в обморок упал, Люк.
Я попытался что-то ей ответить, но у меня совсем пересохло в глотке. Мама дала мне попить воды и сказала, что некоторое время мне придется побыть дома и никуда не ходить.
– Все еще чувствуешь усталость? - спросила она.
Я кивнул и закрыл глаза.
* * *
Дважды в год власти округа присылали несколько грузовиков гравия для ремонта нашей дороги. Грузовики сваливали его, а следом за ними появлялся грейдер и разравнивал гравий по дорожному полотну. Грейдером управлял один старик, он жил неподалеку от Карауэя. На одном глазу он носил черную нашлепку, а вся левая сторона лица была в шрамах и так изуродована, что, когда я его видел, меня всего передергивало. Он был ранен на Первой мировой, как говорил Паппи, который также утверждал, что знает об этом старике больше, чем тому хотелось бы. Отис его звали.
У этого Отиса имелись две обезьянки, которые помогали ему разравнивать дорогу вокруг Блэк-Оука. Это были два маленьких черненьких зверька с длинными хвостами, они все время носились по раме грейдера, иногда свешиваясь даже с его отвального ножа и почти касаясь пыльной земли и гравия. Иногда они сидели у него на плечах, или на спинке его сиденья, или на длинном вале, что соединяет рулевое колесо с передними колесами. И пока Отис двигал свой грейдер по дороге то вперед, то назад, переключал рычаги, меняя направление и угол наклона отвала и плюясь во все стороны жеваным табаком, обезьяны прыгали и кувыркались рядом без малейшего страха и вообще, кажется, вовсю наслаждались жизнью.
Если по какой-либо ужасной причине нам, ребятам, не удастся попасть в состав «Кардиналз», многие из нас очень хотели бы стать водителями грейдера. Это была огромная мощная машина, а управлял ею всего один человек, двигал всеми этими рычагами, которые надо уметь точно переключать, чтобы руки и ноги работали очень согласованно. Кроме того, ровные дороги чрезвычайно важны для фермеров сельскохозяйственного Арканзаса. Немногие профессии были столь же важными, во всяком случае, по нашему мнению.
Мы не имели понятия, сколько за это платят, но были уверены, что эта специальность приносит больше доходов, чем фермерство.
Когда я услыхал звук дизельного мотора, то сразу понял, что это Отис приехал. Мы с мамой, держась за руки, вышли к самому краю дороги, и вот вам, пожалуйста - между нашим домом и мостом уже возвышались три кучи свежего гравия. Отис уже разравнивал его, медленно продвигаясь в нашу сторону. Мы отошли назад, под дерево, и стали смотреть.