Присяжные пришли в полное замешательство, но некоторые уже начали осознавать, что их гражданский долг выполнен. Пристав выпустил их через боковую дверь. Пока они выходили, Тео с восхищением смотрел на судью Гэнтри. В тот самый момент он, Тео, решил, что хочет быть великим судьей, прямо как его герой на судейском кресле. Судья, который изучил закон вдоль и поперек, верил в справедливость и, что самое важное, мог принять столь непростое решение.
— Я же вам говорил, — прошептал Айк. Он был убежден, что процесс объявят неправосудным, но и другие представители юридической фирмы Бунов в этом не сомневались.
Присяжные удалились, а все остальные даже не пошевелились. Зрители и юристы были потрясены и жаждали еще каких-то сведений. Наконец Джек Хоган и Клиффорд Нэнс медленно встали и посмотрели на судью Гэнтри. Прежде чем один из них успел вымолвить хоть слово, тот сказал:
— Джентльмены, я не буду объяснять мои действия сейчас. Завтра в десять утра мы встретимся у меня в кабинете, и я изложу свои доводы. Я хочу, чтобы обвинения были выдвинуты повторно, причем как можно скорее. Я назначу пересмотр дела на третью неделю июня. Ответчик останется на свободе под залог с некоторыми ограничениями. Заседание закрыто. — Он стукнул молотком, встал и — исчез.
Теперь, когда ушли и присяжные, и судья, делать в зале было нечего. Зрители медленно потекли к выходу.
— Иди в школу, — строго сказал мистер Бун Тео.
Около Дома правосудия Тео снял цепь с велосипеда.
— Заедешь сегодня днем? — спросил Айк.
— Конечно, — ответил Тео. — Сегодня ведь понедельник.
— Нужно обменяться мнениями. Трудная выдалась неделя.
— Еще бы.
Недалеко, у парадного входа, слышался шум: все торопились выбраться из Дома правосудия. Питер Даффи в окружении юристов спешил отделаться от кучки репортеров, выкрикивавших вопросы. Все они оставались без ответа. Омар Чипи прикрывал тылы и практически ударил одного из журналистов. Он уже собирался уйти вместе с клиентом, когда заметил Тео, который, оседлав велосипед, наблюдал за разыгравшейся драмой вместе с Айком. Чипи застыл на месте и долю секунды раздумывал, как поступить: остаться защищать мистера Даффи или подойти к Тео и изрыгнуть страшную угрозу, а то и не одну.
Тео и Чипи уставились друг на друга, находясь на расстоянии пятидесяти футов, потом Чипи повернулся и рванул прочь. Айк, казалось, не заметил этого обмена взглядами.
Тео тоже поспешил уехать. Он направился в школу и, когда Дом правосудия остался далеко позади, наконец немного успокоился. Ему с трудом верилось, что сегодня понедельник. Столько всего произошло за последние семь дней! Крупнейший процесс в истории города начался и закончился, но так и не завершился. Благодаря Тео вердикт не был вынесен. Справедливость восторжествовала, по крайней мере на какое-то время. Он немного отдохнет, но уже скоро втайне начнет встречаться с Бобби и Хулио. В этом нет сомнений. На Тео возложат ответственность за обучение Бобби и подготовку к тем трем часам, которые ему придется провести за трибуной свидетеля в июне.
Но Омар Чипи — гнусный тип — все усложнял. Что он, и его клиент, и Клиффорд Нэнс знали в действительности? Вопросы, вопросы… Тео был озадачен и взволнован.
Потом он задумался об Эйприл. Завтра судья вынесет постановление, обязывающее ее жить с отцом или матерью. Ее присутствия в суде не требовалось, но она и без того страшно переживала. Тео должен был уделить ей время. Он решил, что они убегут куда-нибудь во время ленча и поговорят обо всем.
Еще он подумал о Вуди, брат которого попал в тюрьму и имел все шансы там задержаться.
Припарковав велосипед у флагштока, он переступил порог школы во время первого урока. У него была объяснительная записка от мамы, и когда Тео протянул бумагу мисс Глории, сидевшей в кабинете при входе, то заметил, что она не улыбнулась. А она всегда улыбалась.
— Садись, Тео, — велела она, кивнув на деревянный стул рядом с ее столом.
«Но почему?» — недоумевал Тео. Он всего лишь опоздал.
— Как похороны? — поинтересовалась она, так и не улыбнувшись.
Тео не сразу понял, о чем речь.
— Простите?..
— Похороны в прошлую пятницу, на которые тебя забрал дядя.
— А, эти похороны… Отлично. Просто круто.
Она нервно огляделась, потом поднесла к губам указательный палец. «Пожалуйста, говори потише, — намекала она. — Поблизости кабинеты с открытыми дверьми».
— Тео, — почти прошептала она, — моего брата вчера остановили за вождение в нетрезвом виде. Его посадили в тюрьму. — Она встревоженно осмотрелась вокруг, чтобы убедиться: они одни.
— Сочувствую, — сказал он, отлично зная, к чему такое может привести.
— Он не алкоголик. Он взрослый человек, у которого есть жена, и дети, и хорошая работа. Брат никогда не попадал в беду, и мы просто не знаем, что делать.
— Как насчет САК?
— Что это?
— Содержание алкоголя в крови.
— А, это… Ноль целых девять сотых процента [19] похоже на правду?
— Да. Норма — ноль целых восемь сотых, так что его ждут неприятности. Это первое правонарушение?
— О Господи, конечно, Тео. Он не алкоголик, выпил не больше двух глотков вина.
Два глотка. Всегда два глотка. Какими бы пьяными, или невменяемыми, или агрессивными водители ни казались, они всегда выпивали не больше двух глотков.
— Полицейский сказал, что мой брат может просидеть в тюрьме десять дней, — продолжала мисс Глория. — Это такой стыд!
— Какой полицейский?
— А я откуда знаю?
— Просто кое-кто из копов любит пугать людей. Десять дней вашему брату не светят. Он заплатит штраф в размере шестисот долларов, лишится прав на шесть месяцев, отправится на повторное обучение в автошколе, а еще из его водительского стажа вычтут год. Он провел целую ночь в тюрьме?
— Да. Я и представить не могу…
— Значит, держать его в тюрьме дольше никто не имеет права. Запишите имя. — Мисс Глория взяла ручку. — Тейлор Баскин, — сказал Тео. — Это юрист, который занимается алкоголиками…
— Он не алкоголик! — вскрикнула она чуть громче, чем следовало. Оба огляделись, желая убедиться, что их никто не подслушивает. Никого рядом не наблюдалось.
— Простите. Тейлор Баскин — юрист по делам, связанным с вождением в нетрезвом виде. Вашему брату надо ему позвонить.
Мисс Глория лихорадочно записывала.
— Мне нужно на урок, — сказал Тео.
— Спасибо тебе, Тео. Пожалуйста, никому не говори.