* * *
Сержант патрульной службы Дюран обрадовался, узнав, что его угрозы все еще отравляют жизнь Сэму Раффину. Гарри Рексу в конце концов удалось передать ему, что парень по-прежнему находится в бегах, но отчаянно хочет приехать домой повидаться с мамочкой.
Дюран не женился, продолжал жить один и беситься из-за измены жены. Он произнес перед Гарри Рексом напыщенную тираду о том, как неверная супруга разрушила его жизнь и, что еще хуже, сделала двух его сыновей посмешищем среди сверстников. Белые ребята постоянно издевались над ними в школе. Даже черные, их новые одноклассники, подпускали шпильки.
Оба мальчика, как и отец, были отличными стрелками и страстными охотниками, и все трое Дюранов поклялись при первой же возможности всадить пулю в голову Сэма. Они прекрасно знали, где живут Раффины. По поводу паломничества, которое младшее поколение Раффинов совершало каждое Рождество с Севера в Нижний город, он высказался так:
— Пусть только парень попробует пробраться домой — мы его будем ждать.
Из-за моего душевного очерка о мисс Раффин и ее детях он затаил зуб и на меня и догадался, что именно я являюсь посредником между Сэмом и его семьей.
— Держались бы вы от всего этого подальше, — посоветовал мне Гарри Рекс после встречи с Дюраном. — Он отъявленный мерзавец.
Признаюсь, мне вовсе не хотелось заиметь еще одного врага, вынашивающего планы моей мучительной смерти.
В следующий раз мы встретились с Сэмом в столовой для водителей на стоянке фур в Теннесси, приблизительно в миле от границы с Миссисипи. Мисс Калли послала сыну пирожки, всякие другие вкусности, письма и немного денег. Коробка с гостинцами занимала все переднее пассажирское сиденье моего маленького «спитфайра». Это был первый за последние два года случай, когда она могла связаться с сыном хоть таким образом. Сэм начал было сразу читать письмо матери, но разволновался так, что, не дочитав, положил его обратно в конверт.
— Как же я тоскую по дому! — признался молодой человек, смахивая слезы и пряча лицо, чтобы шоферы, обедавшие за соседними столиками, не заметили, что он плачет. В тот момент он выглядел потерявшимся испуганным мальчиком.
Не щадя его, я со всей прямотой пересказал свой разговор с Гарри Рексом. Сэм наивно полагал, что его готовность держаться подальше от округа Форд, если ему будет позволено время от времени навещать родителей, удовлетворит мистера Дюрана. Видимо, он не полностью осознавал, какую ненависть пробудил в обманутом муже. Впрочем, грозящую ему опасность он, похоже, оценивал правильно.
— Он убьет вас, Сэм, — мрачно сказал я.
— И его посадят, разве не так?
— Вам-то какая разница, что будет с ним потом? Живее вы от этого не станете. Мисс Калли предпочла бы, чтобы вы жили далеко на Севере, чем лежали рядом, на клэнтонском кладбище.
Мы договорились о новой встрече еще через две недели. Сэм попросил передать родителям, братьям, сестрам, их семьям рождественские подарки.
Попрощавшись, мы покинули столовую. Уже направляясь к машине, я решил вернуться и заглянуть перед отъездом в туалет. Он находился в глубине невзрачной сувенирной лавки. Выглянув из окна, я заметил, как Сэм, опасливо озираясь, садится в автомобиль. За рулем сидела белая женщина, выглядевшая много старше его, — лет сорока с хвостиком. Айрис, догадался я. Есть люди, которых ничто ничему не учит.
* * *
Клан Раффинов начал съезжаться за три дня до Рождества. Мисс Калли вот уже неделю не отходила от плиты. Дважды она посылала меня в магазин за какими-то недостающими продуктами. Меня приняли в семью, пожаловав всеми привилегиями, включая высшую: есть что и когда я хочу.
В детстве жизнь младших Раффинов сосредоточивалась вокруг родителей, друг друга, Библии и кухонного стола. По праздникам на столе всегда стояло блюдо с каким-нибудь лакомством, а два-три других поспевали тем временем в духовке и на конфорках. Объявление «Ореховый торт готов!» волнами прокатывалось по дому, вырывалось во двор и даже на улицу. Вся семья собиралась за столом, Исав наспех читал короткую молитву, благодаря Бога за семью, за ниспосланное здоровье и хлеб насущный, который они собирались преломить; потом пирог разрезали на большие куски, клали на тарелки и раздавали всем.
Тот же ритуал сопровождал готовность тыквенного и кокосового пирогов, пирожных с клубникой — список можно продолжать до бесконечности. И все это называлось «слегка перекусить» между основательными трапезами, следовавшими одна за другой.
В отличие от матери, ни один из младших Раффинов не страдал избытком веса. И вскоре я понял почему. Они жаловались, что вкусно поесть нет теперь никакой возможности. Там, где они жили, приходилось довольствоваться быстрозамороженными полуфабрикатами. Большую часть блюд многочисленных национальных кухонь их желудки просто не могли переварить. К тому же есть приходилось в спешке. Жалобам подобного рода не было конца.
Я-то считал, что дети мисс Калли просто избалованы ее кулинарными изысками, с которыми ничто не могло сравниться.
Карлотта, незамужняя, преподававшая проблемы урбанизма в Лос-Анджелесском университете, особенно забавно рассказывала о новейших — весьма эксцентричных — диетических веяниях, охвативших Калифорнию. Последним увлечением было сыроедение. Обед должен был состоять из сырых морковки и сельдерея, которые следовало, давясь, запивать маленькой чашкой горячего травяного чая.
Считалось, что Глории, преподававшей итальянский язык в Дьюке, повезло больше, чем остальным, потому что она по-прежнему жила на Юге. Они с мисс Калли обменивались разнообразными рецептами выпечки хлеба из кукурузной муки, приготовления брунсвикского рагу и даже блюд из ботвы разных корнеплодов. Дискуссии порой велись чрезвычайно серьезно, причем мужчины тоже высказывали свои мнения и аргументы, делились наблюдениями.
После трехчасового обеда Леон (Леонардо), преподававший биологию в Пердью, предложил мне прокатиться. Он был вторым по старшинству и имел весьма академический вид, коего остальным удалось избежать. У него была борода, он курил трубку, носил твидовые пиджаки с кожаными заплатками на локтях и обладал обширным словарным запасом, которым мог изумлять собеседника в течение долгих часов.
Мы отправились на прогулку по улицам Клэнтона в его машине. Он хотел побольше узнать о Сэме, и я рассказал все, что знал, высказав мнение, что, как бы тяжело это ни было для всех, тому слишком опасно появляться в округе Форд.
Интересовал его также и процесс над Дэнни Пэджитом. Я посылал газеты с материалами о нем всем Раффинам. В одном из репортажей Бэгги особо подчеркивалось, что Дэнни угрожал присяжным. Его фраза «Только посмейте осудить меня — я всех вас достану» была выделена жирным шрифтом.
— Его не могут выпустить из тюрьмы? — спросил Леон.
— Могут, — неохотно признался я.
— Когда?
— Никто не знает. Он получил пожизненное за убийство и пожизненное за изнасилование. Десять лет — минимальный срок за каждое преступление, но, как мне сказали, система условно-досрочных освобождений в штате Миссисипи имеет причудливые особенности.