За неделю до Четвертого июля состоялось срочное совещание. Поскольку в моем доме имелось пять пустующих спален и наблюдался удручающий недостаток человеческого присутствия, я настоял на том, чтобы Раффины остановились у меня. С тех пор, как я впервые познакомился с ними в 1970 году, семейство значительно выросло. Все, кроме Сэма, состояли теперь в браке, количество внуков достигло двадцати одного. Общая же численность Раффинов равнялась тридцати пяти членам семьи, не считая Сэма, мисс Калли и Исава. Тридцать четыре из них прибыли в Клэнтон. Жена Леона осталась в Чикаго с больным отцом.
Двадцать восемь Раффинов на несколько дней поселились в доме Хокутов. Они съезжались из разных частей страны, большей частью с Севера, прибывали группами в любое время суток, и каждому вновь прибывшему оказывалась торжественная встреча. Когда в три часа ночи из Лос-Анджелеса приехали Карлотта с мужем и двумя маленькими детьми, все окна в доме осветились, и Бонни, жена Бобби, принялась жарить оладьи.
Бонни вообще оккупировала мою кухню и три раза в день посылала меня в магазин со списком продуктов, которые требовалось доставить немедленно. Я покупал мороженое тоннами, и дети вскоре сообразили, что я готов мчаться за ним в любое время дня.
Веранды моего дома были широкими, длинными и редко использовались. Раффины любили проводить время именно там. Сэм привозил мисс Калли и Исава ближе к вечеру. Мисс Калли с огромной радостью покидала Нижний город. Ее уютный маленький дом в последнее время превратился для нее в темницу.
Я много раз слышал, как дети с большой озабоченностью говорили о матери. Однако обсуждалась не столько очевидная угроза оказаться жертвой убийцы, сколько ее здоровье. За несколько последних лет ей удалось худо-бедно сбросить приблизительно фунтов восемьдесят — в отношении цифры мнения расходились. Но теперь она набрала их снова, и ее артериальное давление очень тревожило врачей. Стресс наносил дополнительный, весьма тяжелый ущерб состоянию мисс Калли. Исав говорил, что она плохо спит, она относила это на счет лекарств. Мисс Калли не была уже такой лучезарной, как прежде, не так часто улыбалась, и энергии у нее заметно поубавилось.
Во всем винили «этот кошмар с Пэджитами» и пытались убедить друг друга, что, как только он закончится, мать семейства снова станет сама собой, придет в норму.
Это был оптимистический прогноз развития событий, к которому склонялась большая часть ее потомства.
Второго июля, в понедельник, Бонни приготовила легкий обед, состоявший из салатов и пиццы. Все имевшиеся в наличии Раффины собрались вместе, и мы расселись за столом на боковой веранде под медленно вращавшимися и практически бесполезными вентиляторами. Однако дул легкий ветерок, так что, несмотря на жару, мы с удовольствием посидели за трапезой.
Мне нужно было найти подходящий момент, чтобы сообщить мисс Калли о своем уходе из газеты. Я знал, что она будет шокирована и весьма разочарована, но не видел причины, которая могла бы помешать нам по-прежнему встречаться по четвергам за обедом. Может быть, будет даже еще более забавно подсчитывать опечатки и ошибки, допущенные кем-то другим.
За девять лет мы пропустили лишь восемь традиционных четвергов — либо из-за болезни, либо из-за протезирования зубов.
Нашу ленивую послеобеденную беседу внезапно оборвал вой полицейских сирен, донесшийся откуда-то с другого конца города.
* * *
Белая коробка размером двенадцать на пять дюймов была разукрашена звездами и полосами, как американский флаг. Судя по штемпелю и надписи, ферма Болана (специализация — выращивание орехов-пекан, Хейзелхерст, штат Миссисипи) прислала посылку миссис Максин Рут по просьбе ее сестры, проживавшей в Конкорде, Калифорния. Прекрасный подарок ко Дню независимости — истинно американские орехи. Посылка пришла по почте, почтальон доставил ее около полудня, положил в почтовый ящик Максин Рут, откуда ее достал одинокий страж, сидевший под деревом в палисаднике, и принес на кухню, где она ее впервые и увидела.
Это случилось почти через месяц после того, как шериф Макнэт клещами вытянул из миссис Рут признание в том, как распределились голоса в тогдашнем жюри. Очень неохотно она все же рассказала, что выступила против смертной казни для Дэнни Пэджита и что двумя мужчинами, которые разделили ее точку зрения, были Пенни Фаргарсон и Мо Тиле. Поскольку оба теперь погибли, Макнэт с большой тревогой предупредил Максин, что она может оказаться следующей жертвой.
Несколько лет после окончания процесса ее терзали мысли о справедливости вердикта. Город был чрезвычайно враждебно настроен по отношению к тем, кто помешал вынести смертный приговор, и Максин мысленно возносила хвалу Господу, что никто из ее коллег по жюри не проговорился о том, кто именно проголосовал против. Но с течением времени острота воспоминаний притупилась, и Максин перестала опасаться последствий.
Теперь же все узнали, как она проголосовала, и этот чокнутый наверняка выслеживал ее. Она взяла отпуск на работе, поскольку находилась на грани срыва: не могла спать, устала прятаться в доме, устала от соседей, каждый вечер собиравшихся на ее лужайке, словно на пикник, устала пригибаться, проходя мимо окон. Она принимала столько разных таблеток, что они оказывали взаимоисключающее действие и ничуть не помогали.
Увидев подарок сестры, Максин заплакала: кто-то любит ее, обожаемая сестра Джейн думает о ней. О, как бы ей хотелось оказаться сейчас в Калифорнии, рядом с сестрой!
Максин начала разворачивать пакет, но вдруг задумалась, подошла к телефону и набрала номер Джейн. Они не разговаривали уже целую неделю.
Джейн была на службе и обрадовалась, услышав голос сестры. Они поболтали немного о том о сем, потом коснулись ужасной обстановки, царившей в Клэнтоне.
— Как мило, что ты прислала мне орехи, — сказала Максин.
— Какие орехи? — удивилась Джейн.
Пауза.
— Подарок с фермы Болана в Хейзелхерсте. Большая такая коробка, фунта три весом.
Снова пауза.
— Это не от меня, сестричка. От кого-то другого.
Повесив трубку, Максин внимательно осмотрела посылку. Наклейка на верхней плоскости гласила: «Подарок от Джейн Парем». Разумеется, никакой другой Джейн Парем Максин не знала.
Она очень осторожно подняла коробку, та, несомненно, весила больше, чем трехфунтовая банка орехов.
На счастье, в дом заглянул Тревис, помощник шерифа, в сопровождении Тедди Рея, веснушчатого парня в форме, которая была ему велика, и с револьвером, из которого он никогда в жизни не стрелял. Максин завела их в кухню, где на стойке безмятежно покоилась звездно-полосатая коробка. Подтянулся и добровольный страж-сосед. Вчетвером они долго стояли, неподвижно уставившись на посылку. Максин дословно пересказала разговор с Джейн.
После долгих колебаний Тревис взял коробку и слегка встряхнул ее.
— Тяжеловата для орехов, — заметил он и взглянул сначала на Тедди Рея, уже побледневшего, потом на соседа с ружьем, который, казалось, искал, куда бы спрятаться.