Но в итоге, как ни странно, прошел именно он.
Вход в его новую контору был с Тверской. Невзрачная дверь без вывески в доме у гостиницы «Минск». За ней обшарпанный подъезд. Старая вертушка-проходная перед ступеньками. Стеклянная будка с ментом.
– Вы к кому? – спросил мент.
– К Ларисе Викторовне, э… на третий этаж.
Он забыл, как называется фирма. Мент записал его в журнал. Это был не настоящий мент – всего лишь вневедомственная охрана, но форма та же, мышиного цвета. Кто не знал, мог спутать.
Коржик стал подниматься по ступенькам. Они были щербатыми, но широкими. Наверняка еще дореволюционными. Все двери на площадках были обиты старым дерматином в трещинах и лохматым внизу. Навстречу попалась раскоряченная старуха в сопровождении злобного пинчера, который визгливо облаял Коржика и изобразил сильное желание укусить. У того дернулась нога его пнуть, но он сдержался. Старуха и не подумала извиниться. Вверху открылась дверь, и небритый мужик в майке-алкоголичке крикнул:
– Мама, пива не забудь!
– Ладно! – ответила тетка, задрав голову. – Прибери там пока.
«А туда ли я попал? – засомневался Коржик. – Бывают ли в таких подъездах инофирмы?»
Очень скоро оказалось, что некоторые бывают. Нужная ему дверь была сделана из металла и выглядела неплохо. Он дернул ручку. Дверь тяжело, но плавно отворилась. В большой прихожей горел свет и никого не было. Он ожидал, что сейчас откуда-нибудь появится сиделец в черном с рацией в руке, но охраны не оказалось. В конце длинного коридора слышались приглушенные голоса. Везде были видны следы недавно законченного ремонта. Пахло краской и побелкой, но уже не очень сильно. Мимо прошмыгнул мужичок в свитере и джинсах. Он не обратил на Коржика никакого внимания. «Что-то не больно он похож на клерка из инофирмы», – подумал Коржик.
– Слышь, – спросил он, – а где тут Лариса Викторовна?
Тот махнул рукой в сторону голосов и с проворностью таракана исчез за ближайшей дверью. А может, это и был таракан? Коржик успел заметить, что мебель в кабинете новая, и это его немного успокоило.
Он пошел по коридору. Голоса стали слышнее. Он бывал в таких офисах, переделанных из старых коммунальных квартир. Комнат пять или шесть плюс кухня. Жильцов, конечно же, давно расселили, и они теперь кукуют на окраинах. Надо думать, и обдурили по ходу дела. Что ж, сами виноваты. Теперь они могли бы выторговать для себя гораздо лучшие условия.
Заглянув в приоткрытую дверь, Коржик увидел трех женщин в халатах и косынках, занятых уборкой. Двух из них он не знал, а третья показалась ему странно знакомой, но он сразу не смог вспомнить, где ее видел. Он поздоровался:
– Як Ларисе Викторовне.
– Привет! – ответила та улыбаясь.
Он всмотрелся в ее лицо и до него все дошло. Это и была Лариса Викторовна, или просто Лариса, потому что он никогда не называл ее по отчеству. Он знал ее сто лет. Ну, два года уж точно. Она покупала через него всякие экзотические долги, когда он еще работал в банке. Пару раз Коржик бывал в гостях у них в офисе, и Лариса оказывала ему усиленные знаки внимания, но Коржику было тогда не до того. Приятная она женщина, но малость не в его вкусе – пышка.
– Так это тебе требуется заместитель? – спросил он.
Она кивнула.
– Не знал, что вы переехали, – заметил он, чтобы заполнить паузу.
– А я не знала, что ты ушел из банка, пока из агентства не прислали твое резюме. Давно?
– С месяц.
– А почему?
Коржик развел руками:
– По ряду причин.
Не мог же он объяснять ей, что его уволили за левые сделки с долгами.
И сразу же поменял тему:
– А я думал, что иду в инофирму.
– Мы и есть инофирма. Ты разве забыл?
Он не забыл. У них был кипрский офшор с каким-то смешным названием. Кажется, это больничный зов «Нянька, утку!», но по-гречески. С чувством юмора у них было все в порядке. Только Коржик не считал такие конторы инофирмами. Фуфло все это. Если они инофирма, то он – регент короля Мордовии. Он мечтал о другой работе – в большой корпорации, которая владеет мировым брендом. А это совсем не то. Так, дурилка картонная.
Видимо, эти мысли отразились у него на лице, потому что Лариса спросила:
– А ты какую работу ищешь?
– Да примерно такую же, – осторожно ответил он, – только…
– Только – что?
– Ну, хотелось бы, чтобы фирма была большая. Стеклянные лифты, там, живое дерево в вестибюле, растущее прямо из пола, и каскад фонтанов вокруг. Иностранец в начальниках и всякое такое.
– Так тебе дерево или должность? Ведь там, где дерево с фонтанами, тебя возьмут на самую низшую ступеньку. Если вообще возьмут.
В душе он знал, что она права, но все же надеялся, что случится не так.
– Думай, – сказала Лариса. – Я предлагаю тебе реальную работу и хорошую зарплату.
Коржик думал. На собеседование в крупные инофирмы его еще не приглашали. И неизвестно, пригласят ли. Да и его английский был не так уж хорош для беглой болтовни. Так что перспективы были туманными. А тут он получал запись в трудовой, ссылаясь на которую мог впоследствии объявить себя потомственным топом и требовать подобающего статусу отношения.
Он решился:
– Ладно, я остаюсь.
– Вот и славно, – обрадовалась Лариса. – Завтра и приступай. Сегодня у нас уборка.
– Ас директором не надо встретиться?
– Он отъехал по делам, вернется вечером. Я ему все скажу.
– Директором у вас все так же Анатолий?
Его Коржик тоже называл по имени и отчества не помнил.
– Да, Анатолий Петрович. Кому же еще? Он владелец, он и директор.
«Она рулит, когда его нет, – подумал Коржик. – Клево! Я, значит, буду третьим человеком в конторе. В настоящей инофирме об этом нельзя было и мечтать. Свалю потом, если что».
Он еще не знал, что сваливать отсюда придется не в переносном, а в самом прямом смысле.
Коржик вернулся домой в приподнятом настроении. У него опять была работа и, судя по всему, очень неплохая.
– Я нашел работу, – сказал он жене.
Та обрадовалась:
– Быстро ты управился.
– Долго ли умеючи, – не без гордости заявил Коржик.
– Умеючи – долго, – игриво заметила она.
Кажется, она имела в виду что-то другое.
А ночью ему приснился сон про одного трудолюбивого клерка. Тот очень любил сидеть на работе. Сядет, бывало в свое уютное кожаное кресло с деревянными подлокотниками, закопается в бумаги и монитор и так и просидит весь день, с неохотой вставая только на обед и в туалет. По дороге домой он думал о своем кресле, дома тоже о нем думал, а утром, по пути на работу, думал о нем вдвойне. Он вожделел его, как юноша вожделеет девушку. Он говорил всем, что он трудоголик, что работа для него превыше всего и, будь его воля, он даже в выходные приходил бы на работу. Он надеялся, что эти слова достигнут ушей начальства и оно его как-то отметит.