– Митхун взял кассу, – сказал Коржик. Все со смехом согласились.

Получив контроль над расходами, Митхун стал распоряжаться деньгами с крайней скупостью. Порций на обед заказывал впритык, денег на бензин выдавал недостаточно, что возмущало водителей, а канцтовары почти перестал покупать, что возмущало уже всех.

Потом он потихоньку стал командовать и сотрудниками. Начал он с рядовых клерков. Те смолчали. Он перешел к клеркам среднего звена. Те тоже подчинились. Ему это понравилось, и он стал пытаться давать поручения и Коржику, хотя он и посылал его всякий раз.

Митхун заказал себе новые визитки, и на них красовалась его новая должность «заместитель директора по работе с регионами».

Учитывая, что весь бизнес Толяна был сосредоточен в регионах, а в Москве находилась только головная контора, Митхун получался первым замом. Коржик понял, что былого расположения Толяна ему уже не вернуть, тем более в отсутствие Ларисы.

Митхун доставал его все больше и больше. «Должно же и от него быть какое-то противоядие», – подумал Коржик.

Долгие размышления о том, где лежит Митхунова смерть, привели его на родину героя. Он порылся в старых бумагах эпохи становления дикого капитализма и нашел телефон приятеля в Саранске. Они были знакомы еще с тех времен, когда у Коржика была своя фирма и он торговал на бирже. К счастью, приятель сидел все в том же офисе. Трубку взяла секретарша.

– Можно Дмитрия? – спросил Коржик.

– Одну минуту.

Не спросив, кто звонит, она сразу переключила телефон на своего шефа. «Провинция, – подумал он. – Как-то у них там все проще – секретарши не такие дотошные и охраны поменьше».

– Да?

– Здорово, Дмитрий!

– А кто это?

– Фролов. Помнишь такого?

– А-а, Сергей! Сколько лет сколько зим!

– Да уж, порядком.

– Ну, рассказывай, как дела, как бизнес?

– Нет, Дима, никакого бизнеса – клерком я теперь в одной конторе.

– Да? Ну, надеюсь, хоть не рядовым?

– Пока нет, но все может быть.

– А что так?

– Да хрен тут один мутит воду. Кстати, земляк твой, недавно приехал.

– А кто такой? Может, я знаю?

– Может, и знаешь. Митхун Сафиуллин, бывший комсомольский вождь.

– А-а, ну этого пидора у нас все знают. А я-то думаю, куда он пропал?

– А почему так сразу и пидора?

– Кидала он. Партнера моего кинул, – он понизил голос: – Сын большого областного начальника, между прочим. Ищет тот его.

– Тогда можешь сказать, что он в Москве осел.

– Скажу. А адрес?

– Ну, ты много требуешь – не знаю я, дома у него не был. Захочет – найдет.

– Ладно.

– Ты-то как поживаешь?

– Кое-как. Бизнес что-то сдох совсем.

Они поговорили еще минут пять за жизнь и об общих знакомых, и Коржик повесил трубку.

А через неделю Митхун исчез. Не было его около месяца, но никому и в голову не пришло спросить, где он и что с ним.

43

Коржика начало подташнивать еще по пути на работу. Первым, кого он увидел в офисе, был Митхун.

– Привет, Сергей! – он протянул для приветствия свою пухлую короткопалую ладонь.

Коржика стошнило прямо на ковролин. Он сел за свой стол.

Вошла Лариса. Его стошнило самую малость. Зашла Татьяна. Его снова стошнило. Зашел Тофлер. Его сильно стошнило. Пробежал по коридору Толян. Его тошнило долго и мучительно.

Он вышел в туалет и наткнулся на толстый живот Жучковского. Его затошнило так, что пришлось опереться на стену. Он предпочел бы съесть живого таракана, только бы не видеть эту харю.

– Что с тобой? – с деланым участием, а на самом деле злорадно, спросил Жучковский.

– Тошнит.

– Перебрал вчера?

– Нет, забеременел!

– Гы-гы-гы!

«Долбоеб», – подумал Коржик.

Он вернулся в кабинет и выглянул в окно. От вида Тверской его стошнило прямо на продавщицу лотерей внизу.

Он вышел подышать свежим воздухом. Мимо промчался кортеж с гаишниками и мигалками. Он вызвал такой приступ тошноты, что Коржика едва не вывернуло наизнанку. К нему подошел мент.

– Здесь тошнить нельзя! – строго сказал он.

«Иностранец, что ли?» – подумал Коржик.

– Извините, больше не буду.

Мент укоризненно покачал головой. Его кто-то позвал из рации на груди, и Коржик предпочел побыстрее убраться.

Его тошнило еще несколько раз на рекламу мобильных телефонов с фотографиями агрессивных дебилок, на логотип в виде яйца, на вывеску ресторана «Башлык-машлык».

Дома его стошнило от новостей в телевизоре, блуждающих звуков вечного ремонта у соседей через несколько этажей и жены в халате.

Но самый сильный приступ тошноты случился, когда он вышел на балкон и посмотрел на огни родного города. Весь ужин тут же покинул его и полетел вниз, за ним – желудочный сок, а следом пошла чистая желчь.

Все уже почти закончилось, но тут из открытого окна соседей телевизор что-то сказал про премьера. От одного упоминания этого имени рвотные спазмы почти что вывернули его наизнанку. Не будь ограждение балкона таким высоким, он непременно полетел бы вниз со своего пятнадцатого этажа.

Только далеко за полночь его отпустило, и он смог уснуть.

– Спокойной ночи, Москва! – пробормотал он.

44

Двери кабинетов в офисе были всегда открыты. Проходя по коридору, можно было всегда увидеть, кто сейчас на месте и чем занят. Закрывался только кабинет Толяна. Оно и понятно – самые важные дела происходили там. Толян вгрызался в партнеров, как комбайн в угольный пласт, а клерки собирали куски, которые он отколол от их финансовых потоков. Он делал самое трудное – обеспечивал объемы работ.

Из коридора донесся гортанный крик какой-то тропической птицы. Через пять минут он повторился. Потом еще и еще. Это отвлекало. Звук шел из дальнего конца коридора, который сразу возле входа. Там сидели Андрюха и Гарик. Коржик пошел посмотреть.

В кабинете был только Андрюха, Гарик еще не пришел. С тех пор, как они перешли на самоокупаемость, они могли приходить когда угодно и уходить когда захотят. Андрюха кнопил новый плоский ноутбук. Время от времени тот издавал тропический вопль. Такой же ноутбук был и у Гарика. Они купили их за свои деньги и теперь с понтом приносили утром на работу, а вечером уносили. Ради этого они стали таскать кожаные портфели, но не клерковские, а ковбойские, хотя раньше ходили с голыми руками или барсетками. – Это у тебя птица орет? – спросил Коржик. Андрюха довольно кивнул. Он играл в какую-то стратегию, и этот крик обозначал то ли победу, то ли поражение. Коржик был глубоко безразличен к компьютерным играм, поэтому лишь мельком взглянул на экран.