Она смутилась.

– Ну не совсем, – неубедительно попыталась оправдаться она.

Некоторое время они молчали.

– А зачем он тебе? – вдруг спросила она.

– Кто?

– Хрен этот черный.

– Так, незачем.

– Чего же тогда с собой таскаешь?

Тема явно была ей близка.

– Я и не таскаю.

– А где ты его тогда взял?

– Нашел, – соврал Коржик, не смигнув.

– Как это?

– Сегодня ездил в один ваш райцентр, там и нашел. У ресторана он лежал в пыли. Помыл под краном – еще ничего.

До нее медленно доходил смысл сказанного. Тем сильнее получилась реакция.

– Ах ты, извращенец хренов! – возмутилась она. – Ты нашел его на улице и предлагаешь им меня трахнуть?

– А что такого? – стараясь оставаться серьезным, сказал Коржик. – Я помыл его два раза с мылом, он теперь как новый. Да ты сама посмотри.

– Каким мылом, еб твою мать?! Каким, бля, мылом? Ты хоть представляешь себе, что им могли раньше делать?

– Ну как что? Трахались. Не суп же им помешивали.

– Так – все! – заявила она. – Хватит! Ты – маньяк. Я пошла, давай рассчитывайся!

Но Коржику пока не хотелось, чтобы она уходила. Тогда не с кем стало бы болтать и опять полезли бы мысли о поездке. Он удержал ее и стал успокаивать:

– Ладно, ладно, пошутил я. Нигде я его не находил. Новый он, в вашем секс-шопе сегодня купил. Могу чек показать.

Она медленно успокоилась:

– Знай, как шутить, бля!

– Да ладно тебе.

Но запас шуток еще не был исчерпан. Он положил резиновый фаллос ей на живот.

– Давай-ка прикинем. Ого! Смотри, он мог бы достать тебе до диафрагмы.

Она молчала.

– А вот если бы тебе задвинуть его в задницу, то он достал бы тебе до лопаток. Ты могла бы им почесать лопатки изнутри. Знаешь, бывает так, что спина чешется, а дотянуться никак нельзя, только ножницами или линейкой, или приходится чесаться об дверной косяк.

– Себе задвинь, юморист!

Он опять вспомнил о сегодняшней поездке за долгом.

– Мне уже задвинули.

– Его? – с интересом спросила она.

– Нет, другой.

– В каком смысле?

– В смысле, развели на бабки.

– На много?

Он кивнул.

– Твои личные?

– Нет, начальника.

– Тогда забей.

Она прижалась к нему и чмокнула в щеку.

– Я так и сделаю, – пообещал он.

«Падок человек на сочувствие, – подумал Коржик. – Казалось бы, кто она мне и кто я ей? Гостиничная шлюха, пусть даже и красивая, ни единому слову которой верить нельзя, у которой я сколько-то там тысячный клиент и которая запросто упрет деньги, если оставить кошелек на виду, а вот поди же ты – стало легче».

Он поймал себя на том, что временами начинал проваливаться в сон и всхрапывать. Значит, настала пора прощаться. Кровать была слишком узкой для двоих, а он не любил спать с бабами всю ночь в одной кровати, пусть даже и в широкой.

Он рассчитался и выпроводил ее вон.

– Ты еще долго тут будешь? – спросила она напоследок.

– Завтра улетаю.

– Вечером? – в голосе послышалась некоторая надежда.

– Утром.

– Жалко.

– А то!

– Если вдруг билетов не будет – звони.

Она написала на клочке бумаги свой номер.

– Поможешь достать?

– Я предложу тебе кое-что получше.

– Бесплатно?

– Ну, нет – мы же с тобой не любовники!

Она чмокнула его в щеку, но все еще не уходила.

– Что-нибудь еще?

– Ты, это, штуку черную подарил бы девушке. Она тебе все равно ни к чему.

Он вернулся в комнату и вынес африканский член:

– Вот. Поставь его в вазу.

– Я уж сама решу, что с ним делать, – захихикала она.

– Кстати, – совершенно серьезно сказал Коржик, – ты должна знать, что он настоящий.

– Да?

– Да. На самом деле, я привез его из Кейптауна. Его отстрелили у известного борца с апартеидом прямо в момент страсти, а потом забальзамировали и продали – нужны были деньги на освободительное движение.

– Какое движение?

– Освободительное.

– А это как? В каком ракурсе?

– Ладно, проехали.

Она сказала «пока» и ушла. Как будто они еще когда-нибудь увидятся.

Коржику почему-то хотелось думать, что она трахается не со всеми постояльцами гостиницы подряд, а только с теми, которые ей хоть немного нравятся. Хотя он и понимал, что ей нравятся все, кто может заплатить.

Он добрался до кровати и провалился в сон с мыслью, что завтра все будет выглядеть лучше.

48

Сон ему приснился чудной. Как будто один клерк поймал в командировке триппер. В смысле – подхватил гонорею. Денег с собой ему выдали мало, особо не пошикуешь, вот и приходилось экономить. Он польстился на гостиничную блядь, которая подешевле, – ну, и поймал.

Перефразируя классика, можно было бы сказать так: «Говорил триппер с укоризною – не гонялся бы ты, клерк, за дешевизною».

Смех смехом, но триппер действительно стал являться ему по ночам и разговаривать с ним.

– Ну что, курва московская, – почти ласково сказал триппер в первую же ночь, еще когда он был в гостинице, – подхватил подарочек из провинции?

Выглядел он в точности так, как рисуют злобные бактерии на агитационных плакатах – маленький, волосатый, на тонких ножках и с длинным загнутым книзу носом, похожим на самоварный кран, только без вентиля. Из носа все время что-то капало.

– Какой подарочек? – не понял клерк.

– Известно, какой – гонорей!

– Нет у меня никакой гонореи! – запротестовал клерк.

– Ха-ха-ха! – затрясся от смеха микроб. – Еще как есть, уж можешь мне поверить!

И исчез.

А наутро клерк и сам убедился, что да-таки, есть. Не соврал мерзкий микроб.

«Что же делать? – опечалился он. – Ладно, вернусь домой – что-нибудь придумаю».

Дома он первым делом поругался с женой под надуманным предлогом, чтобы, значит, уклониться от супружеских обязанностей и не заразить ее. Жена удивилась такой его внезапной агрессивности, но ссору поддержала – у нее тоже накопилось к нему много претензий. А ночью гонорей опять ему приснился.