Говоря это, полицейский вдруг понял, что собственная свобода от подозрения в убийстве и тот факт, что никто более не посмеет оказывать на него давление в его служебных делах, — это еще не все, что нужно Байэму. Ему никогда уже не исправить того, что он сделал в отношении африканских стран, и никогда не забыть, как он поставил свою политическую репутацию выше политической честности.
— Мне очень жаль, — тихо промолвил Драммонд, но это не было извинением.
Лицо Байэма стало пепельно-серым, словно вся кровь отлила от него.
— Вы сказали, что Уимс шантажировал убийцу?
— Да.
— Ему нужны были деньги?
— Возможно. Но афера ему не удалась. Шантажируемый прикончил его.
Байэм покачнулся.
— И взял… письмо? — с усилием промолвил он.
— Да. — Драммонд опасался, что Байэму станет дурно. Он выглядел совсем больным.
— Как… как… вы это узнали? — заикаясь, спросил лорд.
— Это письмо отыскал Питт. Вернее, половину письма… Разрешите мне налить вам чего-нибудь? Коньяка?
— Нет, нет, не надо. Пожалуйста, оставьте меня одного. Я… — Он сильно закашлялся и стал ловить ртом воздух. — Я вам очень обязан…
Драммонд постоял еще несколько секунд в полной растерянности, потом подошел к двери и открыл ее. В холле, к счастью, оказался дворецкий.
— Мне кажется, лорд Байэм плохо себя чувствует, — быстро сказал он дворецкому. — Возможно, вам следует помочь ему.
— Да, сэр. — Оставив гостя на попечение лакея, дворецкий отправился выполнять приказание Драммонда. Приняв шляпу и трость, полицейский покинул дом на Белгрейв-сквер. Уже смеркалось, и по-прежнему стоял туман.
На следующий день Питт и Драммонд встретились в восемь утра. Туман не рассеялся, и мостовые были влажны. В тишине пустынной улицы глухо звучали их шаги, когда они, отпустив кэб, шли к дому Энстиса. Драммонд позвонил в дверь.
Они прождали несколько холодных минут, прежде чем лакей открыл им. Он был удивлен и напуган, увидев двух незнакомых людей на крыльце.
— Простите, — извинился он, — лорд Энстис еще не принимает.
Питт протянул ему свое удостоверение.
— Он примет нас, — сказал он, осторожно протискиваясь мимо лакея в холл.
— Нельзя, сэр, — не на шутку разволновался растерявшийся слуга. — Не в этот же час!
Драммонд последовал за Питтом и, войдя в холл, непроизвольно бросил взгляд на подставку для зонтов и тростей. Там, кроме одного зонта, действительно стояли еще две трости. Питт вынул их и стал вертеть в руках, осматривая концы.
— Эй! — испуганно воскликнул слуга. — Вы не можете этого делать, сэр! Это трости его светлости лорда. Отдайте их мне!
— Так, значит, это трости лорда Энстиса? — уточнил Питт, держа их в руках. — Вы в этом уверены?
— Разумеется, уверен. Отдайте их мне, сэр, прошу вас.
Драммонд смотрел на эту сцену и чувствовал себя ужасно. Он уже представлял свое увольнение и позор, когда их с Питтом догадки не подтвердятся.
Но Томас был уверен в себе.
— Не беспокойтесь, — вежливо сказал он лакею. — Это улики — во всяком случае, одна из них.
— Это действительно так? — внезапно оживившись, спросил Драммонд. — Вы что-то обнаружили? Уверены?
Лицо инспектора по-прежнему было мрачно-серьезным, но складки у рта чуть разгладились.
— Да… темное пятно на ручке, красно-коричневого цвета. — Он посмотрел на лакея. — Нам надо видеть лорда Энстиса. Вы ни в чем не виноваты, — успокоил он слугу. — Мы из полиции, и у вас нет выхода, вы должны разбудить их светлость. Мы будем ждать внизу, на ступеньках крыльца.
— Черт побери, Питт! — воскликнул с придыханием от волнения Драммонд. — Вы думаете, он может сбежать?
Томас окинул его мрачным взглядом, но ничего не ответил.
После минутного колебания лакей перевел свой вопрошающий взгляд на Драммонда.
— Да, вам лучше разбудить его, — согласился Драммонд. Жребий брошен, отступать нельзя.
Слуга послушно поднялся по лестнице в спальню лорда, но через пару минут спустился вниз. Лицо его порозовело от волнения и растерянности.
— Я не могу попасть в спальню, она заперта, а на стук лорд не отвечает. Что-то неладное, сэр. Может, лучше позвать мистера Уотерсона, сэр?
— Нет, мы сами поднимемся, — сказал Питт, не дав Драммонду предложить что-либо другое. Он окинул взглядом лакея. — Вы мужчина крупный; составите нам компанию на тот случай, если придется вышибать дверь.
— Я не могу этого сделать, сэр! — окончательно перетрусил слуга.
— Можете, если я прикажу вам. — Питт быстро, шагая через две ступени, стал подниматься по лестнице, за ним последовали Драммонд и лакей. — Куда повернуть? — крикнул он, не оборачиваясь.
— Налево, сэр. — Лакей поспешил протиснуться вперед и подвел их к первой двери в восточном крыле дома. — Вот эта дверь, сэр. Она заперта.
Питт потрогал ручку. Дверь действительно была заперта.
— Лорд Энстис! — громко крикнул он.
Ответа не последовало.
— Откройте! — еще раз крикнул Питт.
Он, лакей и Драммонд налегли на дверь. После четвертой попытки замок не выдержал, выбитая дверь упала, и все трое с трудом удержались на ногах. В сумраке комнаты слуга ощупью пробрался к плотно зашторенным окнам и раздвинул шторы. Обернувшись, он посмотрел на постель лорда и, издав крик ужаса, рухнул на пол в глубоком обмороке.
— Боже праведный! — промолвил Драммонд сдавленным голосом.
Питт почувствовал себя так, словно его ударили под ложечку, но устоял и подошел к постели.
Шолто Байэм и Фредерик Энстис, совершенно нагие, лежали на широкой кровати с пологом. Энстис раскинулся в луже крови, его горло было перерезано от уха до уха, голова неловко откинута набок, в открытых мертвых глазах застыл ужас. Лицо Байэма, лежавшего рядом, было почти спокойным, словно он ждал смерть, даже встречал ее с благодарностью. Следы страданий и тревоги исчезли с его лица, оно разгладилось. Рядом с ним на подушке лежал нож с широким лезвием, вены на обоих запястьях Байэма были вскрыты. Постель залита кровью, которая, пропитав простыни, уже застыла. Казалось, что тот, кто сделал это, долго лежал не двигаясь, дожидаясь покоя, когда последняя капля жизни покинет его тело.
За дверью, где-то в коридоре, истерически кричала горничная, то затихая в причитаниях, то снова переходя на крик. Лакей тщетно пытался ее успокоить. Во внезапно разбуженном доме слышался топот ног.
На подушке рядом с головой Байэма лежало письмо, адресованное почему-то не Драммонду, а Питту. Инспектор наклонился и взял его.
К этому времени правда будет уже известна. Мика Драммонд сказал мне, что вы нашли вторую страницу письма, адресованного мне, и теперь знаете, что его писала не Лора, а Фредерик. Бедная Лора никогда не любила меня. В моей памяти навсегда запечатлелся тот вечер, когда она, войдя в спальню, увидела нас с Фредериком в постели.