С Оделией Морден ей тоже пришлось обменяться лишь краткими словами приветствия, когда та поднялась по лестнице в толпе расфранченных дам, видимо сознательно выбравших лучший момент для своего появления: не слишком рано, чтобы смутить хозяев, но и не слишком поздно, чтобы бросить обществу вызов или, наоборот, остаться незамеченными. Если на то пошло, не следует переоценивать себя или давать повод думать, что вы появились здесь просто потому, что больше некуда было пойти. Мистер Морден и леди Флавия Морден внешне ничем не были примечательны, хотя леди Флавия была дочерью аристократа. Однако в облике их дочери Оделии было нечто такое, что бесспорно указывало на знатность ее происхождения. Прежде всего, она была необыкновенно хороша, с прекрасными карими глазами, легкими, как пух, светлыми волосами и правильными чертами лица. Ее обаятельную улыбку было трудно забыть, как, впрочем, и весь ее облик. Она умела держаться, в ней не было ни развязности, ни высокомерия. Шарлотта сразу поняла, что она достойная соперница, бесспорно заслуживающая уважения, и недооценивать ее не следует.
Спустя какое-то время прибыл и ее жених, Герберт Фитцгерберт. Его появление произвело большее впечатление, чем появление его невесты. Он считался необычно привлекательным мужчиной, хотя и не прилагал к этому особых усилий. Своей улыбкой Герберт неизменно располагал к себе всех. Его взгляд свидетельствовал о том, что он наделен не только живым воображением, но и юмором и, казалось, только и ждет, чтобы поделиться чем-то важным со своим собеседником, причем искренне, без всякой задней мысли. Было в нем еще нечто доверчивое и беззащитное; это нередко подкупало женщин, подозревавших, что в его жизни была какая-то тайная печаль и что без сочувствия женщины ему не обойтись. И вместе с тем Фитцгерберта нельзя было упрекнуть в позерстве… ну разве лишь чуть-чуть, что при его обаянии вполне объяснимо. Но он был достаточно умен, чтобы самому подшучивать над собственными слабостями или недостатками, а здоровое чувство юмора позволяло ему не обижаться, если это иногда делали другие.
Шарлотта допускала, что у некоторых людей — в основном мужчин — он мог вызывать чувство неприязни, но была уверена, что, будь он с ними мил и любезен, они неизбежно поддались бы его чарам. Не питать к нему симпатии было бы мелко и недостойно.
Фитцгерберт был чуть выше среднего роста, со светлыми волосами и серо-голубыми глазами. Но не это запоминалось тем, кто впервые встречался с ним, а присущее ему изящество, с которым он двигался, что-либо говорил или делал. Именно оно составляло главное и незабываемое впечатление о нем, да еще загадочная печальная улыбка.
Еще до того, как Шарлотта успела произнести вежливые слова приветствия, она невольно подумала о том, смогут ли старания Эмили, ее деньги, доставшиеся ей после смерти первого мужа, и немалая поддержка тетушки Веспасии обеспечить Джеку победу на выборах в кандидаты при таком сопернике. Фитцу, как называли его друзья, нужно совершить какую-нибудь непоправимую ошибку, чтобы проиграть им. Шарлотте было стыдно за те нелепые мысли, которые родились в ее голове. Что, если Фитцгерберт, напившись до беспамятства, опозорит недостойными приставаниями какую-нибудь престарелую герцогиню и признается в этом публично? Но, учитывая его неотразимость, герцогиня, возможно, ничего не будет иметь против. Или он соблазнит чью-то дочь? Соблазнение жены не дало бы такого эффекта, особенно если она не проболтается об этом. Вот если бы он стал ярым поборником непопулярных и неприемлемых идей — например, избирательное право для женщин или самоуправление Ирландии… Да, это, пожалуй, было бы вернее всего.
— Добрый вечер, мистер Фитцгерберт, — наконец произнесла Шарлотта и улыбнулась. С ним следует быть особенно приветливой, подумала она. Это станет своего рода барьером между ними. Однако мистер Фитцгерберт, несмотря на все принятые ею защитные меры, положительно нравится ей, хотя пока еще не вымолвил ни слова. — Я миссис Питт, невестка мистера Джека Рэдли.
— О да! — Со свойственной ему сообразительностью он все понял. — Эмили говорила, что если она захворает, вместо нее будете вы. Это так благородно с вашей стороны — жертвовать своим временем. Ведь большая часть его уйдет на скучнейшее и вгоняющее в сон общение с такими, как я.
— Не сомневаюсь, что оставшаяся его часть вполне восполнит потерю.
Шарлотта была изысканно любезна, но старалась держать дистанцию. Пусть он гадает, к какой части она относит общение с ним. Лучше прикинуться простушкой.
Фитцгерберт весело рассмеялся.
— Браво, миссис Питт! — искренне воскликнул он. — Я уверен, мы станем друзьями.
Поставить его на место означало бы быть грубой и лицемерной. Презирая себя за то, что проиграла в первом же поединке, Шарлотта тем не менее, продолжая испытывать симпатию к гостю, поблагодарила его.
Лорд Энстис был последним из гостей. Поднявшись по лестнице, он уже маячил за спиной Фитцгерберта. Среднего роста, крепкого сложения, но не располневший, несмотря на свои пятьдесят с небольшим лет, он уже начал лысеть. Отказавшись от бороды и усов, Энстис носил бакенбарды, оставляя свое спокойное и умное лицо открытым. Будучи человеком волевым, образованным и умным, он внушал всеобщее уважение. Встретившись с ним взглядом, люди угадывали в нем личность незаурядную. Он был полон той уверенности, которую дает человеку успех. Лорд Энстис не нуждался в чьих-либо похвалах, ибо сам знал себе цену.
Фитцгерберт ничуть не растерялся и, повернувшись, улыбнулся лорду Энстису и извинился, что заставил его ждать. Затем быстро направился в гостиную.
Шарлотта, чувствуя холодок страха, обратилась к важному гостю.
— Добрый вечер, лорд Энстис, — промолвила она с легким придыханием от волнения и улыбнулась. Этот гость играл важную роль в планах Эмили. — Мы так рады, что вы нашли возможность прийти. Я миссис Питт, сестра миссис Рэдли. К сожалению, ей нездоровится, поэтому честь встречать гостей выпала мне.
— Я уверен, что вы прекрасно справляетесь с этим, миссис Питт. — Лорд был очень любезен. — Прошу вас передать миссис Рэдли мое искреннее сожаление; надеюсь, она скоро поправится. Ничего серьезного, я полагаю?
Памятуя, что у членов парламента должны быть здоровые жены, Шарлотта уже придумала, что будет отвечать в таких случаях.
— Да, конечно, — убежденно ответила она. — Ее недомогание — это обычное состояние, которое приходится переносить нам, женщинам, в первые два-три месяца, но это неизбежно, если мы хотим подарить нашим мужьям наследников.
— Думаю, вы правы, — согласился лорд с легким поклоном. — Я искренне рад, что это и есть счастливая причина недомогания миссис Рэдли. — Кинув взгляд назад и убедившись, что лестница за ним пуста, он предложил Шарлотте свою руку. — Могу я провести вас в зал? Я слышу звуки музыки. — Действительно, оркестр уже открывал бал кадрилью.
Пока все шло хорошо. Все знаменитости как будто восприняли ее неплохо, думала Шарлотта. А теперь нужно оказать всем внимание, перемолвиться словечком с каждым — достаточно неофициально, но и не навязчиво, — убедиться в том, что все чувствуют себя хорошо, никто не обижен и не обойден вниманием и что не произошло ничего, требующего вмешательства хозяйки, что всем хватает закусок, шампанское достаточно охлаждено, а оркестранты не злоупотребляют перерывами.