— Неужели все оперы Вагнера похожи на эту? — громко воскликнула она, решив принести в жертву свою репутацию образованной женщины. Что ж, пусть считают ее невежественной. — «Лоэнгрин» — это мое первое знакомство с операми этого композитора. Мне она кажется нереальной, даже сказочной.
Тягостная пауза была нарушена. Элинор облегченно вздохнула. Застывшие плечи Байэма расслабились.
Энстис, повернувшись к нему спиной, обратился к Шарлотте:
— Все остальные вещи Вагнера еще более нереальны, чем эта, поверьте мне, дорогая. Эта опера наиболее земная и полна чувств — по сравнению, например, с вагнеровским циклом «Кольцо нибелунгов», населенным исключительно богами и богинями, чудовищами, великанами и карликами и заполненным массой неправдоподобных и невероятных событий и явлений. — Глаза лорда светились юмором и живым воображением. — Кажется, вы предпочитаете итальян-скую оперу, рассказы о простых, обыкновенных людях, попадающих в реальные, знакомые нам всем ситуации. — Почувствовав, что взял чересчур покровительственный тон, он поспешил добавить: — Я тоже люблю итальянцев. Мифология меня утомляет. Я предпочитаю, чтобы в фантазиях тоже был юмор, как у господ Гилберта и Салливана, и немножко восхитительной глупости, даже абсурда, а не мрачного тевтонского ужаса. Мне больше всего нравится сочетание изысканности и наивной простоты, которыми нас так радуют эти двое.
— Вы истый англичанин, — неожиданно произнес за его спиной Байэм. — Вагнер сказал бы, что у вас бедное воображение. Мы критикуем великое произведение, потому что не понимаем его, а не испытываем высокого интеллектуального волнения потому, что мы все еще дети.
Энстис резко обернулся.
— Вагнер так и сказал бы? — холодно переспросил он. — И где же это вы слышали?
— Я не слышал, — резко ответил Байэм, — я пришел к такому выводу. А теперь прошу извинить меня. Это был великолепный вечер, но уже поздно, и я хочу поскорее найти свой экипаж и отправиться домой.
— О да, конечно, — улыбнулся Энстис. — Мы оставим этот философский спор до лучших времен. Не смею больше задерживать вас. Доброй ночи, леди Байэм.
На мгновение Байэм заколебался, словно готов был остаться и принять вызов.
— Доброй ночи, милорд, — поспешила попрощаться Элинор, плохо скрывая облегчение. Взяв мужа под руку, она отправилась к выходу. Минуя столики в фойе, они ни разу не обернулись назад.
Шарлотта посмотрела на мужа, но взгляд Питта был устремлен куда-то в глубину фойе. Он был хмур, в глазах его застыло недоумение.
— Сколько слов, не имеющих отношения к тому, что должно было быть сказано, — словно про себя промолвила Веспасия, чуть наклонившись к Шарлотте, которая с трудом ее расслышала.
— Что вы хотите сказать?
— Сама не знаю. Впрочем, не так уж много. Но могу поклясться, что весь этот словесный поединок был лишь возможностью передать море чувств, не имеющих никакого отношения к Вагнеру и его операм. Все эти «добрый вечер», «как поживаете» и прочее дают возможность настроиться друг на друга, заглянуть в глаза, встретить ответный взгляд, что было бы невозможным, если молча стоять и глядеть друг на друга.
Прежде чем Шарлотта успела ей ответить — а она хотела сказать, что полностью согласна, — к их столику подошла довольно большая группа людей, тоже направляющихся к выходу. Мужчину Шарлотта узнала сразу, а имя вспомнила, лишь когда они совсем приблизились и собирались уже пройти мимо. Судья Эдисон Карсуэлл, вспомнила Шарлотта, они познакомились на приеме у Эмили. А рядом с ним — жена, которая произвела на Шарлотту приятное впечатление своим здравомыслием, и три их дочери, одетые в разные оттенки розового — от светлого до глубокого. Они напоминали Шарлотте розы в цвету. Это был великолепный букет, порознь они смотрелись бы не столь эффектно. Шарлотта оценила стратегию миссис Карсуэлл.
Судья искоса глянул на их столик, кивком поздоровался с Джеком и Эмили, вежливо поклонился Веспасии, которую хотя и не знал, но безошибочно определил в ней настоящую леди. Однако, увидев Питта, Карсуэлл переменился в лице и словно застыл; казалось, даже одежда обвисла на нем. Он вдруг показался ей еще более усталым, словно события этого дня отняли у него все силы. Он узнал Томаса мгновенно, но однако не сделал попытки поздороваться или заговорить с ним.
Шарлотта, поежившись, словно от холода, с тревогой поняла, что судья и ее муж, должно быть, встречались по делам и нынешняя встреча сейчас почему-то расстроила Карсуэлла. А тот факт, что он прикинулся, будто видит Питта впервые, говорит о том, что жена судьи не знает об их знакомстве.
Зато Регина Карсуэлл сразу узнала Шарлотту и, не собираясь быть невежливой, остановилась у столика и заговорила с ней.
— Добрый вечер, миссис Питт. Как я рада видеть вас. Надеюсь, вы здоровы?
— Благодарю вас, миссис Карсуэлл. Очень любезно с вашей стороны, — ответила Шарлотта и, повернувшись к Веспасии, представила ей миссис Эдисон Карсуэлл. — Вы, кажется, не знакомы? — Далее она представила ее всем присутствующим и заодно познакомила Томаса с судьей. Оба вынуждены были обменяться парой натянутых фраз, упорно делая вид, что впервые видят друг друга.
Все еще продолжали обмениваться приветствиями и банальными фразами, с трудом подбирая слова, лишь бы не казаться невежливыми, как вдруг появились Фитцгерберт и повисшая на его руке Оделия Морден. Стало очевидным, что их немалая компания заблокировала проход между столиками, ведущий к выходу из фойе. Оделия, несмотря на поздний час, не выглядела усталой — она вся светилась оживлением и прежней уверенностью, и ни один волосок на ее убранной головке не сдвинулся с места.
— Простите, — немного придя в себя, поторопился извиниться судья, увидев возможность распрощаться и поскорей уйти. — Мы мешаем вам пройти… извините, пожалуйста, сэр. — Он поспешно поклонился Веспасии и сделал попытку направиться к двери.
— Нет, нет, что вы! — воскликнул Фитцгерберт, не замечая отчаяния на лице судьи. — Ни в коем случае, сэр. Мы не должны мешать вашей беседе, это было бы непростительно. — Он обворожительно улыбнулся Веспасии, посмотрел на Джека и Эмили: — Рад видеть тебя, Рэдли, и вас, миссис Рэдли. Какой великолепный вечер, не правда ли? О, миссис Питт, вы необычайно хороши, не сочтите мой комплимент дерзостью. — Он не сомневался, что такое не случится.
Конечно, Шарлотта могла бы поставить его на место, но у него все получилось так искренне, а обаяние его было так велико, что она не рискнула показаться невежливой, чего ей никак не хотелось. К тому же она поняла, что несправедлива к Джеку. Он вполне достоин такого противника, как Герберт Фитцгерберт. А если нет, тогда нечего надеяться на победу.
— Спасибо, — ответила она с улыбкой. — Я получила огромное удовольствие от спектакля, и поэтому просто невозможно выглядеть плохо. Добрый вечер, мисс Морден. Рада видеть вас.
Оделия улыбнулась чуточку натянуто, и наконец с формальностями было покончено. Судья Карсуэлл окончательно упустил возможность уйти без того, чтобы его уход не показался неприличным. Он промямлил какую-то банальность, и общий разговор возобновился.