— Спасибо, — поблагодарил он, подчиняясь. Но служанка продолжала стоять, как бы застыв на месте, не спуская с него жесткого взгляда своих сверкающих праведным гневом глаз. Было ясно, что одного его она здесь не оставит, будь он хоть кем угодно.
Питт улыбнулся про себя и окинул взглядом комнату. Небольшая, весь ее дальний конец увешан картинами — около дюжины, не менее. Это была живопись, которую Томас менее всего ожидал увидеть в доме полицейского инспектора, — не семейные портреты и не сентиментальные пасторальные сценки или акварели на спортивные сюжеты. Всю стену занимали полотна, созданные в современной импрессионистской манере: залитые солнцем пейзажи, яркие мазки и пятна, игра света и красок — зеленых, голубых, розовых, изображающих цветущий луг, крестьянок на отдыхе под пронизанной солнцем тенью деревьев у края ярко-желтого поля нескошенной пшеницы. Это были полотна талантливого экспериментатора, необычные по цвету и манере исполнения, отобранные человеком, знающим в них толк, готовым к любым затратам, ибо он вкладывал деньги в то, во что их стоило вкладывать. Питту больше не надо было вдаваться в подробности личной жизни Урбана. Он теперь знал, какая его ипостась была способна ввергнуть его в долги. Вот она, здесь, открытая для всеобщего обозрения.
Питт еще немного задержался перед картинами, изучая манеру их исполнения, постигая воображение и мастерство художника, а затем подошел к письменному столу и, для успокоения пристально наблюдавшей за ним служанки, порылся в ящиках стола в поисках якобы нужной ему информации. Взяв несколько бумаг, он пробежал их глазами, снова сунул в ящик, задвинул его и наконец повернулся к суровой служанке. Та была удивлена, что полицейский так быстро управился.
— Вы уже нашли то, что искали? — спросила она, нахмурившись.
— Да, благодарю вас. Совсем небольшая вещица, и я быстро ее нашел.
— В таком случае вам лучше уйти. У меня много работы. Мистер Урбан не единственный джентльмен, за которым я приглядываю. Будьте внимательны на крыльце, я его только что вымыла, поэтому не шаркайте по ступеням.
Питт, осторожно ступая по вымытому крыльцу, сошел на мощеную дорожку, ведущую к калитке. Прекрасные картины, смелость и вкус того, кто, покупая их, поддерживает необычный талант художника, должны были бы приподнять настроение инспектора. При других обстоятельствах так и случилось бы, но не теперь. Мысль о скромном жалованье Урбана, а также тот факт, что он был неискренен и что-то утаивал, привели к тому, что настроение Томаса испортилось. Неужели страсть Урбана к коллекционированию была настолько неуемной, что он попал в лапы Уимса, задолжав ему, а потом понял, что никогда не сможет расплатиться? Или произошло еще что-нибудь гораздо более неприглядное: Урбан добывал деньги нечестным путем, это стало известно Уимсу, и тот начал его шантажировать?
Питт ускорил шаги по пыльной улице, обогнав насвистывающего мальчишку-посыльного, размахивающего сумкой, и обойдя двух старух, остановившихся прямо посередине тротуара, чтобы посудачить о чем-то важном. Наконец он достиг перекрестка, где и остановился в ожидании омнибуса. В голове одна нехорошая мысль вытесняла другую.
Томас знал, что будет делать дальше, однако сменил несколько омнибусов, делая пересадки, — так ему не хотелось торопиться. До своего перевода в участок на Боу-стрит Урбан работал в полицейском участке в районе Ротерхайт, в южной части Лондона, через реку. Питту предстояло наведаться туда и расспросить бывших коллег старшего инспектора, кто он и как служил, разобраться, что верно, а что нет в их осторожных и полных лояльности к старому другу ответах, просмотреть дела, которые он вел. Не все так просто, когда речь идет о полицейском. Затем он должен разыскать людей, близких к криминальным кругам и имевшим дело с полицией, расспросить их, узнать, какова среди них репутация Урбана, и в случае чего найти ниточку, за которую можно ухватиться и выйти на источник тех денег, которые дали Урбану возможность приобрести эти странные и удивительные картины.
В полдень Питт зашел в трактир и наскоро поел, но все его мысли были настолько заняты Урбаном, что он не получил никакого удовольствия от ланча. В два часа пополудни он прибыл наконец в полицейский участок Ротерхайта и объяснил начальнику причину своего визита. В небольшом, душном и неопрятном от большого количества папок и бумаг кабинете сидел крупный человек с широкой ухмылкой. На полу, в луче солнечного света, на снятой со стула подушке спал маленький белый с рыжим котенок, который время от времени вздрагивал и подергивался в своем младенческом сне.
Глаза начальника участка проследили взгляд удивленного Питта.
— Нашел его в подворотне, — объяснил он, улыбаясь. — Бедняга был совсем плох, отощал с голодухи. Думаю, не протянул бы и пары дней. Вот я и взял его. В участке не обойтись без кошки, мышей развелось видимо-невидимо. Подрастет и будет ловить их. По нему видно, что они уже мерещатся ему во сне.
Котенок действительно дернулся и издал во сне какой-то звук.
— Чему могу быть полезен? — перейдя на деловой тон, спросил полицейский Питта, снимая со стула пачку бумаг и давая инспектору возможность сесть. На подушке со стула спал котенок, но Питт против этого ничуть не возражал.
— Меня интересует Сэмюэл Урбан, — коротко пояснил Томас, снова взглянув на котенка.
— Забавный малыш, не правда ли? — заметил начальник участка, по-отечески ласково глядя на котенка.
— Что вы о нем думаете?
— О Сэмюэле Урбане? Он мне нравился. Хороший полицейский. — Лицо начальника посерьезнело. — Что-нибудь случилось?
— Еще не знаю, — честно признался инспектор, глядя, как котенок потягивается и пробует свои коготки на подушке.
— Гектор! — дружелюбно крикнул котенку начальник участка. — Не делай этого. — Но котенок продолжал теребить подушку. — Слишком рано отлучен от матери, бедняга, — объяснил он. — Сосет мою сорочку, обслюнявил меня всего… А что у вас натворил Урбан или спрашивать не положено?
— Возможно, взял деньги у ростовщика, — ответил Питт.
Начальник участка выпятил губу.
— Не похоже на него, — задумчиво сказал он. — Всегда был разумен и аккуратен с деньгами, я это знаю. Не швырял их на ветер. Иногда я гадал, куда он их тратит. Не пил, не тратился на женщин, как некоторые. Не играл, насколько я знаю. Зачем ему залезать в долги? Унаследовал дом от дяди, что еще нужно? Вот поэтому и перевелся в участок на Боу-стрит — его дом в Блумсбери. Вы уверены, что у него были долги?
— Нет, — признался Питт. — Но его имя значилось в бумагах ростовщика, и сумма там немалая. Урбан же это отрицает.
— Мне не нравится прошедшее время «значилось». Ростовщик умер?
— Да. — Не было смысла обманывать этого добродушного здоровяка. Он может с детской непосредственностью подобрать приблудного котенка, но не так наивен, чтобы ошибаться в людях. Из-под лениво полуопущенных век на него глядели глаза умного и проницательного профессионала.
— Убит?
— Да. Я проверяю всех его должников — во всяком случае, тех, кто отмечен в его списках. В первом списке — мелкие долги бедняков, и они подтвердили это. А вот все те, что числятся в его втором списке, отрицают, что были должны ему. Ростовщик известен тем, что занимался еще и шантажом… — Питт не закончил фразу, как бы оставив вопрос открытым.