– Потому что бабуля из Совета ветеранов нам сказала – внук Митя.
– С этой минуты он Дмитрий.
– А что за татуировка?
– Жук какой-то – сказала. Думаю, скарабей. Тогда он действительно сидел, если не понтуется.
– А к бабуле из Совета ветеранов не зарулишь?
– Собираюсь. Хочу поподробнее о внуке Заботина расспросить. Вчера как-то не очень удобно было. Она так за ветерана переживала. Да еще эта квартирка с запахом. Как только выдержала… Да, забеги к медэксперту. Конечно, надежды мало, но вдруг он уже сделал вскрытие. Ну ладно, – Турецкий уже подошел к машине и снял ее с сигнализации. – Будем на связи.
В квартире Заботина, несмотря на открытые окна, запах все еще не выветрился. Турецкий прежде всего уселся на диван и, стараясь не касаться затылком жирных пятен на обоях, стал раздумывать, где же ветеран мог хранить деньги. Не на антресолях, конечно. Хоть он и борец за права трудящихся, и деятельный, и самостоятельный, взобраться по лестнице под потолок не мог в силу своей старческой слабости. Скорее всего, он держал деньги в какой-то коробке или ящике. Вчера они с Агеевым уже порылись в традиционных местах, где обычно прячут деньги. В бельевом шкафу, хотя все знают, что воры первым делом шарят между бельем. Потом в крупе. Заглядывали в холодильник, в морозилку. Перетрясли книги, которых в доме было немного.
Он поднял ковер и простукал паркет, прощупал пространство под шкафами – все напрасно. Уже в прихожей на обувной полке увидел щетку и баночки с кремом для чистки обуви. Еще вчера он обратил внимание на то, что все это добро уместнее было бы хранить в коробке, а не на ее крышке. Но общий беспорядок в доме примирил его с этой странностью. Для очистки совести он снял крышку и заглянул в коробку. Пусто. На дне – скомканный клочок бумаги. Он развернул ее и увидел столбик цифр, которые перечеркивались по мере того, как под ними появлялись дополнительные цифры. В последней строке стояла корявая надпись – 250 000. Турецкий понюхал коробку. Пахло деньгами. В буквальном смысле слова.
В агентстве «Глория» он застал картину, которая одновременно заинтриговала его и позабавила. У экрана монитора рядом с Максом сидел Агеев и зачарованно наблюдал за действиями компьютерного гения. Отобранные накануне фотографии семейства Заботиных уже находились на экране монитора. Бородатый Макс с вдохновенным видом нажимал на клавиши, словно колдуя над фотографиями, отчего они менялись на глазах. Десятилетний мальчик мужал и постепенно приобретал черты взрослого человека. Наконец, Макс откинулся на спинку стула, любуясь творением своих рук, как маститый художник.
– Ну вот так он теперь навскидку выглядит… – скромно заключил он.
С возрастом у десятилетнего Мити нос стал абсолютно дедовским, хищным, небольшие, близко поставленные глаза смотрели обиженно и недовольно.
– Он что, такой же капризный, как в детстве? – удивился Филипп.
– Вряд ли это постоянное выражение его лица. Но я не стал менять. Только придал ему возрастные изменения. Вам же это нужно?
– Это… А волосы у него какие?
– Темнее, чем в детстве. Но это уже не суть важно. Важен общий облик. По этой фотографии Дмитрия узнают все, кто его видел.
– А теперь посмотри на похоронную фотографию, – попросил Агеев. – Где его мать хоронят. Хочу узнать, есть ли Дмитрий среди этих людей.
Макс увеличил фотографию и стал производить какие-то замеры, расчеты, укрупняя лица мужчин, которые столпились у гроба.
– Его здесь нет, – сказал он наконец.
– Сына нет на похоронах матери? – не поверил Турецкий.
– Может, это он фотографировал, – предположил Агеев.
– Такого быть не может, – возразил Макс. – Родственники своих умерших родных не снимают. Для этого нанимают профессиональных фотографов.
– Тогда почему он не приехал на похороны?
– Потому что не мог. Наверное, был слишком далеко, – высказал свое предположение Макс.
– Или сидел… – задумчиво произнес Агеев. – Макс, распечатай нам фотографию обиженного Дмитрия. Фамилию его матери не узнал еще?
– Сейчас займусь, при условии, что кто-то из вас сделает мне кофе.
Агеев пошел к кофемашине, которой совсем недавно разжились вскладчину сыщики. Пока он загружал программу, Турецкий похвастался обувной коробкой.
– Видал, что принес?
– Туфли? Коробка нефирменная, что это тебя на дешевку потянуло? – подколол его Агеев.
– В жизни не угадаешь. Это тайник нашего старикана.
– Да ты что? И в нем клад?
– Клад уплыл, но деньги точно хранились в коробке. Вот доказательство – старик вел учет поступлениям. А тот, кто спер деньги, бумажку скомкал и оставил за ненадобностью. Запах денег в коробке стопроцентно. Сейчас отвезу ее на экспертизу.
– А как теперь с нашей зарплатой? – обиженно спросил Агеев, наблюдая за процессом наполнения чашки горячей шоколадной жидкостью.
– Теперь у нас тем более есть стимул найти вора, – с некоторым злорадством в голосе ответил Турецкий.
– На твоем месте я бы не ехидничал, – огрызнулся Агеев. – Не одному мне нужны деньги.
В районном отделении милиции следователь, которому поручили вести дело по убийству Заботиной, встретил предложение Николая Щербака с недоверием. Он даже высказал его в самой прямой форме.
– А зачем вам дело? Я, в принципе, не против передать его в руки сыскарей, у нас и так работы навалом. Просто мне хотелось бы знать причину.
– Нет ли моего личного интереса? – улыбнулся Николай. – Да ни капельки. Просто со вчерашнего дня мы расследуем убийство бывшего мужа Заботиной.
– Гражданка Заботина была в квартире прописана одна!
– И старикан был прописан один, да еще в другом районе. Они уже пять лет в разводе. Дело в том, что их посещал внук. Такой примерный родственник – таскал деду продукты, вежливо здоровался с соседями, многие его знали в лицо. А тут покормил дедулю кашкой – и тот откинул тапочки.
– Травонул?
– Именно.
– Вчера?
– Три дня назад. Дед лежал дома, пока его не хватились в Совете ветеранов.
– Бабку Заботину тоже три дня назад убили. На ее теле обнаружили восемь ножевых ранений. Потом злодеи подожгли квартиру, надеялись, что она выгорит и огонь скроет следы преступления. Значит, этот внук решил грохнуть своих родных одним махом? А мотив какой? Чем они ему так насолили?
– Скорее всего, решил их ограбить. И сейчас нам найти бы этого внука. Потому что все знают его имя, но никто фамилию. Да и где он живет, тоже неизвестно.
– А в базе данных смотрели? Фотка у вас есть?
– Фотка есть. Сейчас наш сотрудник над этим работает. А мне бы пока медицинское заключение, акт с места преступления и ключ от квартиры. Вы из квартиры Заботиной что-нибудь изымали, помимо улик по убийству?