Тарлинг остался доволен визитом, но что будет завтра? Он отправился домой, чтобы продолжить разбирательство — с Линг-Чу, на которого сейчас пало наибольшее подозрение в убийстве. Он был искренним, отвечая Уайтсайду, что знает, как поступить с Линг-Чу. С китайским преступником нельзя обращаться так, как с европейским. Он, «охотник за людьми», имевший большой авторитет в Южном Китае, умел добывать информацию методами, не вполне основанными на законе.
Джек вошел в квартиру, запер за собой дверь и сунул ключ в карман. Он знал, что Линг-Чу дома, так как велел ему ждать своего возвращения. Китаец вышел в переднюю, снял с него пальто и шляпу и последовал за ним.
— Линг-Чу, — сказал Тарлинг по-китайски. — Я должен тебе кое-что сообщить.
Последние слова он сказал по-английски, и китаец быстро взглянул на него. Джек никогда раньше не говорил с ним на этом языке, и он тут же понял, в чем дело.
Тарлинг сел за стол, подперев рукой подбородок.
— Линг-Чу, ты никогда не говорил мне, что умеешь разговаривать по-английски.
Он не спускал глаз со слуги.
— Господин ведь никогда меня об этом не спрашивал, — спокойно ответил тот. К величайшему изумлению Тарлинга он говорил по-английски без малейшего акцента и вполне правильно.
— Это неправда, — строго произнес сыщик. — Когда в прошлый раз ты мне рассказывал все, что слышал об убийстве, я сказал, что ты не понимаешь по-английски, и ты не возразил мне.
— Слуга не должен возражать своему господину, — холодно ответил Линг-Чу. — Я очень хорошо изучил английский язык. Я учился в иезуитском колледже. Но для китайца нехорошо говорить по-английски в Китае и плохо, когда люди знают, что он понимает по-английски. Но господин должен был знать об этом, иначе зачем же мне держать в ящике газетные вырезки, которые он сегодня утром искал?
Тарлинг сдвинул брови.
— Значит, ты знаешь, что я открывал твой ящик?
Китаец улыбнулся. Это было невероятно, он никогда так не улыбался.
— Вырезки лежали в определенном порядке. Когда я разглядывал их по возвращении из Скотленд-Ярда, они были сложены совершенно иначе. Само это не могло произойти, господин. А кроме вас, никто не мог открыть моего ящика.
Наступила продолжительная пауза, достаточно неприятная для Джека.
— Я думал, что положил их, как надо. Ну, а теперь скажи мне, Линг-Чу, это правда — все то, что я вычитал в вырезках?
— Да, это правда, господин. «Маленький нарцисс» или как ее называли чужестранцы «Маленький желтый нарцисс», — моя сестра. Она против моей воли стала танцовщицей в чайном домике, потому что наши родители умерли. Она была хорошей девушкой, господин, и красивой, как цветок миндаля. Китаянки не кажутся чужестранцам красивыми, но «Маленький нарцисс» напоминала фарфоровую статуэтку и обладала добродетелью тысячи лет.
— Она была хорошей девушкой, — повторил Тарлинг на сей раз по-китайски. Сыщик выбирал слова, которые выражали почтение к умершей.
— Она хорошо жила и хорошо умерла, — продолжал китаец. — Один англичанин оскорбил ее. Он стал называть ее многими нехорошими именами, потому что сестра не хотела подойти и сесть к нему на колени, и хотя он опозорил ее, обняв на глазах у других мужчин, но все-таки она была хорошей и умерла почетной смертью.
Снова наступило глубокое молчание.
— Это я понимаю, — спокойно сказал Тарлинг. — Когда ты заявил мне, что готов сопровождать меня в Англию, ты надеялся снова встретить этого англичанина.
Линг-Чу покачал головой.
— Нет, я и не думал об этом до тех пор, пока недавно не увидел его в торговом доме: тогда опять нахлынули злые мысли, и ненависть, которую я считал побежденной, вспыхнула ярким пламенем.
— И ты желал его смерти?
Линг-Чу только коротко кивнул.
Китаец беспокойно зашагал взад и вперед. Его возбуждение сказывалось в движениях рук.
— Я очень любил «Маленький нарцисс» и надеялся, что она скоро выйдет замуж и будет иметь детей. Тогда, согласно вере моего народа, ее имя было бы благословенно. Ведь сказал же один великий учитель; «Что может быть более достойно почтения, чем мать, имеющая детей!». И когда она умерла, я почувствовал, что в моем сердце стало пусто, потому что у меня не было другой любви во всей моей жизни. Но тогда убили Гоо-Синга, и я поехал в глубь страны, чтобы захватить преступника. Эта работа помогла забыть боль. И я забыл ее до тех пор, пока снова не увидел его. Но тогда старый траур снова вошел в мое сердце, и я отправился…
— Чтобы убить его?
— Да, чтобы убить, — повторил Линг-Чу.
— Теперь расскажи мне все, — тяжело дыша, сказал Тарлинг.
— Это было в тот вечер, когда господин пошел к маленькой молодой женщине. Я твердо решил тоже выйти, но не мог найти подходящего предлога, потому что ты дал мне строгий приказ не покидать квартиры в твое отсутствие. Поэтому спросил, нельзя ли мне сопровождать тебя. Я сунул в карман пальто пистолет, который предварительно зарядил. Господин, ты разрешил мне следовать за тобой, но когда я увидел, что ты уже далеко, я оставил тебя и пошел к большому магазину.
— Зачем? — удивленно спросил Тарлинг.
— Я думал, что Лайн живет там, — просто объяснил Линг-Чу. В Китае владельцы больших фирм обычно сами проживают в своем торговом центре.
— Как же ты попал туда?
Линг-Чу опять улыбнулся.
— Это было очень просто, ведь господин знает, что я хорошо умею лазить. Я нашел длинную железную водосточную трубу, которая вела до самой крыши. Торговый дом двумя сторонами выходит на большие улицы, третьей — на узенькую, а четвертая — в совсем маленький переулок, где горели фонари. Оттуда я поднялся на крышу. На уровне крыши много окон и дверей, а для такого человека, как я, больше не было затруднений. Я попадал из одного этажа на другой; света нигде не было, но я все-таки тщательно продолжал поиски. Однако ничего не нашел, кроме большого количества товаров и ящиков, шкафов и очень длинных барьеров.
— Ты хочешь сказать, прилавков, — поправил его Тарлинг.
Линг-Чу кивнул.
— И наконец я попал в полуэтаж, где увидел человека с белым лицом. — Он сделал краткую паузу. — Сперва я пошел в большое помещение, где были мы с вами. Оно было заперто. Я открыл его ключом. Но там было темно и пусто. Потом тихо пошел по коридору, потому что увидел свет в другом конце, и попал в бюро.
— Это помещение тоже оказалось пустым?
— Да, но одна лампа горела, и выдвижные ящики письменного стола были открыты. Я подумал, что Лайн должен находиться здесь. Я вынул пистолет и спрятался за шкафом. Вдруг послышались шаги. Я осторожно выглянул из-за угла и узнал управляющего.
— Мильбурга?
— Да. Он уселся за письменный стол хозяина. Повернулся ко мне спиной.