— Можете убрать эту трубку к черту! — крикнул Браун слегка прерывавшимся, но твердым голосом.
— Трубка, выкуренная утром, заставит вас видеть все в ином свете, — вкрадчивым голосом произнес китаец.
— Трубка, начатая утром, не кончается и со звездами, — ответил Браун китайцу восточной пословицей.
— Быть может, ваше превосходительство разрешит мне прислать вам завтрак? — тем же вкрадчивым голосом осведомился китаец.
— Я и так уже слишком долго оставался в этой проклятой курильне! — воскликнул Браун. — Какой сегодня день и месяц по иностранному летоисчислению?..
— Я не знаю иностранного летоисчисления, — тотчас же ответил китаец. — Если же ваше превосходительство согласится остаться здесь еще несколько часов…
— Я не останусь и часа в этой проклятой дыре! Где И Линг?..
— Я сейчас пошлю за ним, — засуетился старик.
— Не нужно! — приказал Браун и принялся шарить по карманам; к его удивлению, все деньги оказались целы.
— Сколько я вам должен?
Ио Ленг-Фу покачал головой, что должно было означать: «ничего».
— Значит, здесь — благотворительное учреждение?.. Я и не знал этого! — с усмешкой заметил Браун.
— Все расходы оплачены добрейшим И Лингом, — ответил старик.
— Вероятно, старый черт Трэнсмир замешан во всем этом, — проворчал Браун по-китайски.
Ио Ленг-Фу, очевидно, его не понял. Браун решительно направился к выходу, спустился по шаткой лестнице и вышел на улицу. Он чувствовал невероятную слабость во всем теле. Яркий дневной свет ослепил его… На душе у него было радостно и весело. В конце узкого переулка он постоял несколько секунд в нерешительности, а затем повернул налево. Это спасло его от встречи с инспектором Карвером, который был в тот день у хозяина «Золотой крыши». Уэллингтон Браун направился в парк и там, борясь со слабостью, опустился на скамью. Он с наслаждением вдыхал свежий воздух и даже не замечал сильной жары. Вскоре, почувствовав голод, он прошел в летний ресторанчик, напился чаю и закусил. После этого он снова сел на скамью и предался мечтам. Уэллингтон Браун по природе был лентяй и не любил напрасно утруждать себя работой.
Когда стемнело и на небе показались первые звезды, Браун вздрогнул от холода и инстинктивно направился к освещенным улицам. На одной из главных аллей парка он заметил человека, медленно шедшего ему навстречу. Поравнявшись с Брауном, человек этот окинул его быстрым взглядом и отвернулся.
— Эй, погодите, ведь я вас знаю!.. — крикнул Браун. — Чего же вы отворачиваетесь от меня?.. Ведь я не прокаженный…
Человек остановился и опасливо огляделся по сторонам.
— Но я вас не знаю, — быстро ответил он.
— Наглая ложь! — не унимался Браун. — Я вас где-то встречал, но сейчас не могу припомнить, где. Быть может, это было в Китае?.. Меня зовут Браун… Уэллингтон Браун…
— Да… быть может, это было в Китае, — ответил незнакомец неожиданно ласковым голосом. Он дружески взял Брауна под руку и, сойдя с аллеи, повел его по зеленой лужайке. Влюбленная парочка, сидевшая на скамейке неподалеку, слышала, как Браун с жаром сказал:
— Я никому не позволю думать, что я был его приказчиком или служащим!.. Я был ему ровней — партнером в бизнесе!..
В тот же час другой человек, очень заинтересованный судьбою Трэнсмира, готовился к дальнему путешествию.
Вальтерс нанялся стюардом на пароход, готовившийся отплыть в Южную Америку. Он с радостью думал об отъезде и считал минуты, оставшиеся до отхода парохода. У Вальтерса были довольно солидные сбережения, и он мечтал начать в новой стране новую жизнь.
Багаж его был уже на пароходе, он же с наступлением темноты решил отправиться на пристань пешком, стараясь держаться людных улиц. Еще месяц тому назад он не отважился бы появиться на улице, но теперь, похоже, все было забыто, даже самые популярные газеты не посвящали ему больше ни одной строчки. Вальтерс дошел до пирса и стал подниматься на палубу, когда дежурный служащий крикнул ему:
— Зайдите к старшему стюарду!
Вальтерс отправился в контору, где уже стояла длинная очередь его будущих коллег.
Он не очень огорчился бы, если бы ему пришлось простоять здесь до самого отхода парохода. Однако очередь двигалась быстро, и вскоре он предстал перед начальством.
— Честь имею явиться, сэр, Джон Вилльямс, стюард… — бойко начал он и осекся.
За длинным столом сидел инспектор Карвер. Первым побуждением Вальтерса было броситься бежать. Но около двери уже стоял полицейский.
— Вы можете арестовать меня, господин Карвер, — сказал он, когда полицейский надел ему наручники. — Но я не виновен в убийстве Трэнсмира…
— Мне нравятся ваши откровенность и самоуверенность. — Карвер сделал знак полицейским, и они повели Вальтерса на пристань.
Тэб, поджидавший внизу, подошел к Карверу.
— Вы думаете, что действительно поймали его? — спросил он Карвера.
— Кого?.. Вальтерса?.. Да, я совершенно в этом уверен…
— Нет… Я хочу сказать другое… — перебил его Тэб. — Вы уверены, что задержали именно убийцу Трэнсмира?
— Этого я еще не могу сказать… Во всяком случае, ему трудно будет доказать, что он к этому непричастен, но прошу вас не писать, что он обвиняется в убийстве… Мне нужно кое-что еще уточнить… Быть может, если вы попозже заглянете в участок, я расскажу вам уже гораздо больше… Особенно, если Вальтерс будет настолько добр, что не откажется сообщить все, что ему известно об убийстве… Впрочем, он славный малый и не станет напрасно запираться.
Карвер не ошибся, Вальтерс не только устно, но и письменно изложил все, что знал о преступлении в Майфильде.
Показания Вальтерса Феллинга
Меня зовут Вальтерс Джон Феллинг. Иногда я называл себя Вальтерсом, иногда — Маком Карты. Я трижды отбывал наказание в тюрьме за кражи. В июле 1913 года я был приговорен к пяти годам тюрьмы и заключен в Ньюкасл. В 1917 году я был выпущен из тюрьмы и служил в армии в качестве повара до 1920 года. После демобилизации я узнал от одного из приятелей, что господин Трэнсмир ищет слугу. Я знал, кто такой Трэнсмир, знал, что старик очень богат и скуп, и явился к нему с поддельной рекомендацией. Рекомендация была мне дана неким господином Колиби, который занимается подобного рода делами. Когда старик Трэнсмир спросил меня, какое я желаю получать жалованье, я назвал сумму, гораздо меньшую той, какую обычно платят слуге, и он тотчас же принял меня на службу. Не думаю, что он писал Колиби, чтобы навести обо мне справки. Но если бы даже он это сделал, я был бы совершенно спокоен; мой друг Колиби ответил бы ему вполне обнадеживающе.
Когда я поселился в Майфильде, там было еще двое слуг: миссис и мистер Грин. Сам Грин — австралиец, но жена его, насколько мне помнится, — уроженка Канады. Он служил у старика в качестве дворецкого. Между ним и стариком часто случались недоразумения. Он не любил Трэнсмира, и старик также его недолюбливал.