– Знаю я Трегубова, – сказал Орлов. – Крепкий мужик. Я имею в виду, сильный опер. Чем он тебе не угодил?

– Да не то что не угодил, – поморщился Гуров. – А вот не нравится мне, что он изо всех сил старается меня убедить в бытовой версии убийства. Он так настаивает на существовании у Вишневецкого любовницы, будто сам ее руками трогал.

– А может, и трогал, – глубокомысленно заметил Орлов. – Мы ведь знать не можем!

– Но ведь он ни имени ее, ни адреса назвать не может! – возмущенно сказал Гуров. – Но на своем стоит твердо. И это меня смущает, Петр…

– И правильно смущает! – вдруг прозвучал от двери жизнерадостный голос Крячко. – Потому что Трегубов беспардонно врет!

Он, видимо, только что вернулся в главк, даже пот со лба не успел вытереть – и сразу помчался разыскивать Гурова. Найти того не составило труда, но вот удержать в себе сенсационную новость у Крячко никак не получалось. Поэтому он пренебрег и приветствием, и докладом, а сразу выпалил, торжествующе глядя на генерала:

– У Вишневецкого вообще не могло быть никакой любовницы! В принципе не могло. Дело, конечно, деликатное… Но, короче, жена призналась, что Викторович вот уже три года как импотент был. И даже адресок доктора дала, к которому Вишневецкий обращался. Я сейчас у того был и все выяснил. Он, правда, меня тоже сперва за импотента принял, посоветовал не отчаиваться – мол, безвыходных положений не бывает, но потом мы с ним разобрались, кто есть кто, и в порядке исключения он мне рассказал про Вишневецкого. У того действительно была импотенция, совершенно запущенный случай, да вдобавок Викторович указания врача выполнять не хотел… В общем, доктор меня уверил, что в настоящий момент никакой любовной связи у Вишневецкого быть не могло. Только ведь вряд ли он на каждом углу трубил о своем недуге – не из таких он был. Вот и получается, что Трегубов нам намеренно дезинформацию подбросил – только вот такого нюанса он, конечно, не учел.

– В жизни не знаешь, где найдешь, где потеряешь! – сказал Гуров.

Глава 7

Гуров и Крячко сидели в небольшом кафе на Ленинградском проспекте и ждали информатора. Идею подал Крячко – он вспомнил, что у него есть знакомый, неплохо знакомый с секретами московского бизнеса. Знакомый этот отсидел срок за мошенничество и должен был получить второй, но сумел избежать заключения, согласившись сотрудничать с милицией – конкретно с полковником Крячко, потому что, строго говоря, услугами этого информатора он один и пользовался.

– Чем рыться в бумагах, да выпрашивать у прокуроров бумажку на прослушивание, – сказал Крячко Гурову, – лучше послушаем сведущего человека. Он нам про «Индиго» такого порасскажет, чего они и сами не знают!

Не откладывая дела в долгий ящик, Крячко позвонил этому человеку – которого звали Роланом – и без труда договорился о встрече. На свидание решили пойти вместе, чтобы не упустить никаких нюансов. Причем Крячко настоял, чтобы они выехали пораньше – он хотел совместить приятное с полезным.

– Заодно уж и отобедаем! – заявил он Гурову.

Теперь перед ним стояли тарелка с отбивными, салат «Весенний», большой кусок пиццы и запотевшая кружка пива. Глаза Крячко светились от счастья. Гуров, у которого сегодня абсолютно не было аппетита, с юмором наблюдал за другом, отхлебывая из чашки остывший кофе. Вот-вот должен был подойти информатор.

– Ты, Стас, никудышный конспиратор, – заметил Гуров, наблюдая, с каким удовольствием Крячко поглощает пищу. – Персонал теперь наверняка тебя надолго запомнит. Держу пари, что ты первый клиент в истории этой забегаловки, попросивший повторить заказ.

– А что делать? – невозмутимо сказал Крячко. – Я страшно голоден. Если ты думаешь, что твоей худосочной утки достаточно, чтобы поддерживать мои силы в течение суток, то сильно ошибаешься. А ты совершаешь большую ошибку, что воротишь нос от здешней кухни. Готовят здесь, допустим, невкусно, но честно. Калории, во всяком случае, на месте.

– Мне что-то не хочется, – объяснил Гуров. – Нервишки пошаливают. Я все время думаю, как там Мария.

– Не волнуйся, мы пока еще не нащупали их больную точку, – деловито сказал Крячко. – Они сейчас даже вздохнуть боятся, чтобы себя не выдать.

– Тут бы надо уточнить – кто они, – сказал Гуров. – Если ты имеешь в виду наших с тобой коллег, то, скорее всего, так оно и есть. Но я думаю, звонили не они и действовать в случае чего будут не они. Наверняка у них для этого есть друзья – отчаянные ребята, не связанные с обществом никакими обязательствами. А проще говоря, бандиты. Такой симбиоз неизбежен.

– Неужели Трегубов опустился до этого? – покачал головой Крячко. – Я никак не могу поверить.

– В наше время это называется предприимчивостью, – сказал Гуров. – В крайнем случае всегда можно сказать – этим-то можно, а почему мне нельзя?

– Может, стоит взять Трегубова за шкирку и спросить его прямо? – задумчиво произнес Крячко, вытирая губы салфеткой. – Что же ты, мол, падла? По ложному следу нас пускаешь? А совесть у тебя есть?

– А он тебе так и признался! – саркастически заметил Гуров. – Да он до последнего вздоха будет утверждать, что сам Вишневецкий рассказывал ему про любовницу и ее ревнивого мужа. И ты его ничем не собьешь. Нет, когда ловят щуку, никто не бросает в заводь камни! В лобовую атаку нам идти нельзя. Лучше всего было бы сделать вид, что мы приняли сказку про любовницу за чистую монету, и устроить небольшую суету на Краснополянской улице. Может быть, я сегодня же попрошу, чтобы туда направили людей. Пусть Трегубов считает себя мудрым и ловким.

– А как ты полагаешь, – спросил Крячко, – Трегубов имеет непосредственное отношение к убийству или покрывает кого-то?

– Я тебе так скажу – тема настолько неаппетитная, что мусолить ее без конкретных фактов не считаю разумным. Может быть и так и эдак. В любом случае получается пакость.

– Это уж точно! – со вздохом сказал Крячко и, поглядев в сторону двери, негромко добавил: – А вот и наш Ролан!

Гуров неторопливо обернулся. К их столику направлялся невысокий, но очень элегантный мужчина в белом костюме. На его бритом пухловатом лице словно навеки застыло скучающее и отчасти высокомерное выражение. Однако глаза, холодные и настороженные, поглядывали по сторонам с отчетливым беспокойством и даже страхом. Он был похож на водевильного актера, исполняющего роль богатого наследника, прожигателя жизни и фанфарона – только тросточки в руках не хватало.

Следовало, однако, отдать ему должное – владел собой Ролан в совершенстве. Узрев оперативников, он тотчас расплылся в широкой и, казалось, искренней улыбке, а подойдя ближе, с достоинством раскланялся.

– Сколько лет, сколько зим! – изрек он, присаживаясь на свободное место и глядя на Крячко почти влюбленным взглядом. – Я по-настоящему волнуюсь. В сердце сразу оживают воспоминания… Как поживаете, господин полковник? Или, может быть, начальство оценило ваш талант новым званием? – с деланым беспокойством осведомился он.