Он уже собирался уезжать и направился к своему «Пежо», как вдруг сзади его окликнули. Гуров неторопливо обернулся. К нему подходил высокий светловолосый мужчина в черной рубашке с засученными по локоть рукавами. Гуров никогда раньше его не видел.
– Здравия желаю, товарищ полковник! – сказал мужчина. – Я – капитан Шнейдер из группы Вишневецкого. Вы меня не знаете. Я в МУРе не слишком давно. Перебрался из Казахстана.
– Поздравляю, – сказал Гуров. – И что же дальше?
– Мне показалось, что вы хотели поговорить с Любовью Николаевной, – ответил Шнейдер. – Но у вас ничего не получилось.
– Вы очень наблюдательны, – заметил Гуров. – Настоящий сыщик. А вам не показалось, что с вами мне тоже необходимо поговорить?
– Я понимаю вашу иронию, – серьезно сказал Шнейдер. – В этом отношении вы правы. У ребят не было особого желания идти с вами на контакт. Но их тоже можно понять. Вишневецкий был их другом.
– Не вижу связи, – возразил Гуров. – Они же служивые люди, а не благородные девицы. Обязаны понимать свой долг.
– Я не говорю, что не обязаны, – рассудительно произнес Шнейдер. – Я говорю, их можно понять. Слишком свежа рана…
– А ваша рана, похоже, уже зарубцевалась? – полюбопытствовал Гуров.
Шнейдер махнул рукой.
– Сначала я тоже решил проявить солидарность, – объяснил он. – Но потом понял, что это будет неправильно. Но мне в этом плане легче, чем остальным. Я очень уважал Анатолия Викторовича, но мы не были с ним близкими друзьями. Просто у нас было слишком мало времени, чтобы сойтись поближе. Наши отношения были чисто служебными.
– И о чем вы хотите мне поведать? – поинтересовался Гуров. – Вы работали с Вишневецким по делу о покушении на Елисеева из «Индиго»?
Шнейдер кивнул.
– Только «Индиго» тут ни при чем, – сказал он. – В смысле, что обстоятельства этого дела никак не повлияли на трагический конец Анатолия Викторовича. Причины нужно искать совсем в другом месте.
– Вы так уверенно об этом говорите, – удивился Гуров. – Будто совершенно точно знаете, где нужно искать эти причины.
Шнейдер, казалось, колеблется. Но потом, принужденно и коротко рассмеявшись, сказал:
– В принципе все наши об этом знают. Для нас это не является секретом. Просто ребята не хотят тревожить память своего шефа, считают, что не имеют такого права. Мальчишество, конечно. Преступника все равно надо искать.
– Послушайте, Шнейдер! – решительно сказал Гуров. – Не размазывайте мне тут кашу по тарелке! Если у вас есть что сказать – докладывайте! А то, что ваша группа состоит из тонких лириков, я давно понял. Могу предложить набор чистых носовых платков, чтобы утирать слезы. А мне, как вы остроумно заметили, преступника надо искать.
– Я вас понял, – покорно отозвался Шнейдер. – Докладываю конкретно. Наш шеф Вишневецкий любил одну замужнюю женщину. Об этом все знали – иногда после работы он ездил к ней на служебной машине, иногда его видели в том районе. Ну, и он намекал. Короче, все об этом знали, но в подробности никто, естественно, вникать не пытался. Мужики все-таки… Мы знали только, в какой район он ездит. В тот самый, где нашли его тело. Ну, и знали еще из его слов, что у той дамочки ужасно ревнивый муж. Вот, пожалуй, и все… Я не утверждаю, что наша версия верна, но она вполне правдоподобна. Поскольку вы назначены в следственную группу…
– А откуда вам, кстати, это известно? – вдруг спросил Гуров. – О том, что я назначен? По радио об этом не объявляли, по-моему.
– Слухом земля полнится, – ответил Шнейдер. – О вашем назначении в МУРе сегодня все уже с утра знали. Я-то, наверное, узнал одним из последних.
– Хорошо, – сказал Гуров. – В таком случае расскажите мне, что произошло накануне убийства, пятого июля. Вы видели Вишневецкого в тот день?
– Разумеется, – кивнул Шнейдер. – Мы занимались опросом свидетелей по делу Свищева. Это крупный предприниматель из Екатеринбурга. Он приехал по делам фирмы в Москву, и здесь его пытались убить. Это случилось четвертого июля на Беговой улице. Он постоянно снимает там квартиру. Стреляли, когда он выходил из подъезда. Три пули в грудь, но все обошлось. Свищев, похоже, в рубашке родился. Ранения тяжелые. Но не смертельные.
– Вот как? – удивился Гуров. – А я думал, что ваша группа только «Индиго» занималась.
– Ну да! Кто может позволить такую роскошь? – возразил Шнейдер. – Мы вели параллельно и другие дела тоже. А что касается «Индиго», то, честно говоря, это тупик. Думаю, скоро его отправят на полку. Ни единой зацепки. Да и сами дельцы из «Индиго» склонны рассматривать его как недоразумение. Возможно, машину Елисеева спутали с какой-то другой. Насколько нам удалось выяснить, у «Индиго» в принципе нет серьезных проблем. Кому могло понадобиться это покушение – непонятно.
– А Вишневецкий тоже так думал? – спросил Гуров.
Шнейдер непонимающе взглянул на него.
– Я, конечно, в голову к нему заглянуть не мог, – сказал он. – Но общее мнение в группе было именно таким.
– Значит, пятого июля вы опрашивали свидетелей? – сказал Гуров. – Надеюсь, этот момент отражен документально?
– Да, протоколы допросов присутствуют, – солидно сказал Шнейдер. – Со свидетелями мы закончили где-то во втором часу. Потом перекусили… Потом… Потом Вишневецкий поехал в офис «Индиго».
– Зачем?
– Н-ну, я не знаю, – замялся Шнейдер. – Сказал, нужно. Он не всегда посвящал в свои планы.
– До сих пор вы утверждали, что вся жизнь его была как на ладони, – перебил Гуров. – Вдобавок дело «Индиго» считалось у вас бесперспективным. Зачем в таком случае Вишневецкий туда опять поехал? Значит, у него были какие-то основания для этого?
– Возможно, я несколько преувеличил, – скромно сказал Шнейдер. – Просто Вишневецкий всегда был рядом. Мысли свои он, конечно, не все озвучивал. Возможно, у него и появились какие-то новые соображения насчет «Индиго», но он не стал с нами делиться, желая сначала их проверить.
– Значит, пятого июля у Вишневецкого появляются какие-то новые соображения насчет старого дела, – повторил Гуров. – Он отправляется в «Индиго» их проверить, а шестого утром его находят на пустыре мертвым. Я правильно излагаю события?
Шнейдер вдруг заволновался. У него даже вспотела верхняя губа.
– Нет-нет, все совсем не так, товарищ полковник! – торопливо сказал он. – Вы просто не дослушали до конца. Вишневецкий пробыл в «Индиго» недолго – около часа, а потом вернулся в отдел. До вечера мы работали с документами – я еще оформлял запрос в Екатеринбург по поводу деятельности фирмы Свищева. Нам хотелось знать подробности… Вишневецкий ушел в этот день необычно рано – в пять часов. По некоторым намекам мы поняли, что он намерен расслабиться, но сделали вид, что ни о чем не догадываемся. Анатолий Викторович очень болезненно относился к этой теме. Ведь у него двое детей…