Когда Жора забил стрелку в надежде как следует проучить Хапаря, он и не предполагал, чем все это обернется. Тем же днем бесследно пропал лучший друг и правая рука Жоры. А уже вечером Жора получил посылку, в которой обнаружилось отрезанное ухо и письмо, написанное похищенным приятелем, в котором тот всеми силами небесными умолял уступить Захарухину. К письму прилагалось фото, сделанное «Полароидом», с которого на ошарашенных бандитов взирало искаженное болью и животным ужасом лицо их кореша. Тут же был и список их собственных домашних адресов, перечень имен родных и близких, с подробным указанием места учебы и работы…
Шайка Ключика всем этим была столь деморализована, что противостоять Хапарю не решилась, безоговорочно согласившись признать его верховенство над собой. А Хапарь, войдя во вкус, вскоре установил контроль над несколькими из самых прибыльных объектов города.
Но однажды и на него самого нашелся тот, кто смог оказаться и наглее, и сильнее, и жестче. Главарь этнической группировки Гия Мирабелидзе по кличке Лаваш, недовольный тем, что какой-то юнец, не имеющий даже дня отсидки на зоне, безнаказанно прессует авторитетных «деловых», устроил банде Хапаря удачную подставу, в результате чего практически все хапаревские оказались в СИЗО, а затем – в тюрьмах и колониях.
За исключением самого Хапаря. Кореша сдавать его не решились – на каждого из них у него было такое досье, что иные могли сразу же попасть под расстрельную статью, в ту пору еще относительно действующую. А у следствия никаких улик в отношении главаря не оказалось. Поэтому, отбыв в СИЗО всего несколько дней, усилиями толпы адвокатов он вновь оказался на свободе. Но теперь Хапарь знал, что вульгарный грабеж чреват как риском сесть в тюрьму, так и возможностью получить пулю от конкурентов. Задействовав накопленные к той поре немалые капиталы, он подался в легальный бизнес, образовав посредническую фирмочку, все тот же классический вариант «Рогов и копыт». Заодно занялся политикой, став членом местного исполкома партии власти, с ее символом – домиком из рук тогдашнего второго лица в российской иерархии. А победив на выборах в областное законодательное собрание, Захарухин окончательно порвал со своим недавним рэкетирским прошлым.
Став в начале двухтысячных замом министра сельского хозяйства области – к этому времени при справке о незаконченном среднем образовании Хапарь купил диплом экономического университета, – через несколько лет он получил в свое распоряжение целый район, где к той поре уже прибрал к рукам практически все наиболее значимые объекты…
– …Я был еще капитаном, – приглаживая короткий ежик седоватых волос, неспешно рассказывал Федорыч, – когда мне впервые довелось столкнуться с Хапарем. Ох и вьюн! Такой, тварь, ушлый, предусмотрительный, сообразительный, зараза… Он заранее, еще сколачивая свою банду, начал нарабатывать систему ухода от ответственности. У него все были обязаны следить друг за другом, и он знал все обо всех. А вот о нем мало что знали даже его самые близкие подельники. Нигде ни в какие дела сам не влезал, нигде никаких материальных следов не оставлял…
– Редкостный пройдоха, – согласился Гуров.
– Не то слово – уникальный! – рассмеялся Федорыч. – Я с ним неделю бился, но так и не смог расколоть хотя бы по одному эпизоду. У него везде и всюду – алиби, нужные свидетели, всевозможные отмазки и открутки… И что бы вы думали? Так, зараза, и отвертелся от суда. А потом, лет через пять, встречаю его – выходит из навороченного джипа у областной Думы. Увидел меня, нахально так ухмыльнулся и спрашивает: «Что, мент, не по-твоему тогда вышло? Видишь, где – я и где – ты… Был ты мелкой ищейкой, ею и подохнешь. А я теперь там, где тебе меня в жизни не достать…»
– Мразь, да еще и с претензиями! – не выдержав, прокомментировал Лев.
– Я спорить с ним не стал, сказал только, что подохнем мы все, только каждый по-своему. Умру я – меня как человека помянут люди, кого я сумел защитить от таких, как он, выродков. А сдохнет он – на его могилу плюнет каждый, кому он причинил зло. И еще сказал я ему тогда, что до старости он навряд ли доживет. Вот время и подтвердило мои слова…
По мнению Федорыча, с Хапарем хотели бы расквитаться многие, в том числе и те, кто помнил его со времен девяностых, когда он еще только начинал свою бандитскую карьеру.
– Тут если собрать всех желающих с ним разобраться, очередь выстроится вон аж до конца аллеи… – закуривая, покачал головой старый опер. – В этой ситуации простая, механическая проверка мотивов, алиби потенциальных убийц и так далее подойдет вряд ли – времени это займет бездну, а результата может и не дать. Тут нужен какой-то нестандартный подход. Самое главное, отойти от привычных шаблонов, уже въевшихся в потроха…
Упомянув об «амурных делах» Захарухина, старый сыщик подтвердил, что не раз слышал о его грязных похождениях. Женщины в спальне Захарухина бывали почти каждую ночь, он предпочитал привозить их сам на своем джипе с непроницаемыми стеклами. Заехав в гараж и закрыв автоматические секционные ворота, по специальному коридору вел своих пассий прямо в спальню. Большинство дам покидало виллу тем же путем – хозяин увозил их лично. Но кое-кого из них, чем-то ему не угодивших, поручал увезти – нет, не охранникам, а особо доверенным «шестеркам», состоящим в банде Абрека; ему Хапарь хоть отчасти, но доверял. Эти же отморозки, был уверен Федорыч, занимались и похищением девушек для особых, садистских утех подонка при власти.
– …Насколько я знаю, только они пользовались хоть каким-то его доверием. На них у него имелся убойный компромат, и они его не сдали бы даже под пыткой. Уверен – сам Абрек не знал о Захарухине и половины того, что знали о нем «шестерки», – сурово нахмурился старый опер.
Поговорив еще немного о бандах Абрека и Медяка, Гуров попрощался и собрался уходить. Но Федорыч неожиданно остановил его:
– Вот что я припомнил… Не так давно до меня дошла информация, что за последний год эти группировки понесли довольно заметный численный урон. Особенно банда Исмаилханова. Не знаю уж как, но по каким-то вообще непонятным мне причинам началась для бандюганов черная полоса. Кто-то из них попал в аварию и разбился, кто-то ошпарился в сауне, кто-то утонул во время пикника… Возьмите на заметку – вдруг окажется полезным?
Возвращаясь в гостиницу, Лев размышлял над всем услышанным. Действительно, здесь отработанные, шаблонные методы не годились. Но пока – тут уж от привычной рутины никуда не денешься – нужно было обычным дедовским методом, как стало модным говорить в некоторых кругах, «тупо» собирать и собирать информацию, пока ее общий объем не достигнет определенной критической массы.
«Здесь ведь как в химии, – направляясь в номер, мысленно философствовал Гуров, – груда каких-то фактов, по отдельности мало что значащих, в совокупности может стать такой гремучей смесью, что и фугас покажется новогодней хлопушкой… А у нас пока наработки хиленькие, с ними не бабахнешь. Может, Стас еще что-нибудь дельное выудит из своей Риммуси?..»
С какого-то момента – Лев даже не заметил – он вдруг перестал осуждать своего приятеля за легкомысленное поведение. Теперь, ощутив некоторый временный тупик в расследовании – а как еще назовешь ситуацию, когда, кроме голой версии, на руках нет ни одного существенного факта? – он в какой-то мере даже был рад такому стечению обстоятельств.