Майор Ивану своей самостоятельностью очень не нравился. Конечно, ловок и в деле мастак, тут слов нет, вспомнилось, как он протер в машине руль и замки, уничтожая «пальчики».

– Как же ты прибудешь к хозяину пустой? Не подумают, что куш прикарманил? – спросил Иван.

– Могут, – майор согласно кивнул. – Только об аресте Лебедева скоро прознают и меня реабилитируют.

– Посмертно?

– Однообразен ты, Иван. О себе больше думай, а не обо мне. Выслушай, потом скажи, чем помочь могу. Значится, так, – майор поковырял в зубах, кашлянул. – Видится мне, что Лебедев тебя не сразу сдаст, немного продержится.

– Он обо мне молчать будет, как рыба об лед, – перебил Иван. – Ему своих статей хватает, зачем еще и сто вторая?

– Ладно! – Майор махнул на Ивана ладонью, совсем как полковник Орлов. – Укрывательство убийцы и помощь в его задержании и изобличении, думаешь, одно и то же?

– Ну, укрывательство еще доказать необходимо! – вспылил Иван. – Сейчас у него только деньги, пусть большие, незаконные. Он начнет лепить, мол, нашел или дал на сохранение старый содельник. Старик ему бабки понес, а тот не пришел. Это и я соображаю, а Лебедев в сто раз хитрее.

– Точно, – согласился майор. – Потому и полагаю, что с его мозгами сутки он продержится, пока сообразит, что дорога у него – одноколейка, в одну сторону. С ним сейчас очень толковые ребята занимаются. Они быстро объяснят, что тебя задержат не сегодня-завтра. Или они не знают о твоем существовании и считают, что из пистолета стрелял Лебедев? Выбрось из головы и такое кино не смотри.

Он взглянул на часы, снова поковырял в зубах и продолжал:

– Сейчас десять, думаю, он уже объявил, что устал, болен, стар, показания давать абсолютно не способен, и отправился отдыхать на нары. Утром он попьет жидкого чайку, переберется в кабинет и часа два будет рассказывать. Люди там терпеливые, но меру знают… В общем, Иван, Лебедев тебя сдаст завтра, где-нибудь между двенадцатью и пятью. Больше мне сказать нечего. Думай. Ежели я могу помочь, говори – я попробую. Если нет – то бывай, удачи не желаю, она у тебя кончилась.

– Попался бы ты мне пару лет назад. Говорун!

– Тогда ты бы уже либо укололся и подох, либо тебя сегодня взяли. Знаешь детскую присказку: «Если бы у дедушки были колеса, то был бы не дедушка, а трамвай»? Не размазывай кашу по тарелке.

– Значит, из Москвы срочно уходить?

– Дело твое. Есть где залечь – ложись. Тогда пошел, знать не желаю твоей берлоги.

– Уходить, – вздохнул Иван.

– Только не самолетом, – посоветовал майор. – Аэропорт легко просматривается, да и не улетишь сразу. Вечером хорошо в Ленинград уезжать, поездов много.

«Это я уж решу, когда и как мне из Москвы уходить, – думал Иван, – только тебя живым оставлять больно».

Глава 8

В машине Юрий Петрович вяло подергал наручники, которыми его пристегнули к собственному портфелю, и затих. Сидевшие по бокам парни не обращали на него внимания, словно работяги приняли груз, спешат доставить по месту назначения, расписаться в накладной, никакого интереса к делу.

На Петровке, в дежурной части, к доставленному также не проявляли интереса: протокол, понятые, фотограф, распишитесь, никаких посторонних вопросов, удивления, ни одного лишнего слова или движения, будто на конвейер поступила деталь – отшлифовали, пустили дальше.

Он много слышал о МУРе, бывать, слава богу, не приходилось. Юрия Петровича удивила обыденность длинных коридоров, пустынных в этот час, безликость дверей – обыкновенное учреждение, никакой романтики. Кабинет, в который его привели, тоже самый затрапезно-чиновничий, может, телефонов чуть больше обычного да сейф сверкает стальной ручкой. Мужчина за столом, помоложе Лебедева, но в годах, кивнул сопровождающим, Лебедеву указал на стул, дописал несколько слов и отложил ручку.

– Знакомить не надо? – Хозяин кабинета посмотрел на спинку стула Лебедева.

Юрий Петрович повернулся и увидел подполковника Гурова, который, сидя за столиком секретарши, пил чай с пирожными.

Когда Гуров приехал в аэропорт и начал парковать на стоянке машину, к нему быстро подошел капитан милиции, подчеркнуто по-гвардейски козырнул, представился и, указав на стоявший неподалеку сверкающий лаком «Мерседес», своими фонарями и праздничностью напоминающий новогоднюю елку, сказал:

– Товарищ подполковник, вас ждут. Прошу ключи от машины.

– А это почему? – возмутился Гуров, затем махнул рукой, отдал ключи и пошел к машине ГАИ, так как увидел рядом с «Мерседесом» знакомую фигуру полковника Орлова.

Расстались они три дня назад недобро, Гуров затаил на друга-начальника обиду, считая, что Петр если и не бросил в трудную минуту, то уж совершенно точно не помог.

– Здравствуй, садись, поехали, – сказал Орлов, глядя в сторону, и открыл перед Гуровым заднюю дверь «Мерседеса».

– Мне надо встретить своих девочек, – ответил Гуров, уже понимая, что встречать некого, и чувствуя непривычную слабость и тошноту.

– Они живы, здоровы, но не прилетели. Садись, – Орлов подтолкнул его в машину.

Гуров сел, машина еще не тронулась, а он уже почувствовал, что «Мерседес» лучше «Жигулей» и даже «Волги».

– Прошу вас, – обратился Орлов к сидевшему за рулем лейтенанту. – Поедем как обыкновенные люди, без свиста и иллюминации. Несправедливо, Лев Иванович, в ГАИ есть такие машины, а даже у начальника МУРа лишь простенькая «двадцатьчетверка».

– В жизни справедливость встречается лишь в виде исключения, – сказал Гуров фразу Юрия Петровича Лебедева. – Давай о деле.

– Обижаются только женщины и дети, подполковник, тебе обиженная физиономия не идет. Я начну свою оправдательную речь с демонстрации вещдока.

Нарушая правила движения, «Мерседес», грозно рыкнув, пересек осевую полосу встречного движения и встал на обочине.

Гуров вышел за Орловым на шоссе, недоуменно посмотрел на белый перевернутый «жигуленок» с хорошо знакомыми номерами.

– Здесь, Лев Иванович, по плану Лебедева ты и обрел свой конец. Ясно?

Некоторое время они ехали молча; Гуров видел, что друг ждет недоуменных вопросов, понимал, что за его спиной сейчас проводится оперативная операция, и молчал, не хотел подыгрывать.

– Мы не один год будем выяснять, кто был прав. Опускаю эмоции, перехожу к фактам, – Орлов говорил ровно, монотонно. – Прочитав твои записи, я очень рассердился, – мягко выражаясь, ты вел себя не слишком серьезно.

– Ты хотел обратиться к фактам, – перебил Гуров.

– Хорошо. Ты не поинтересовался, а экспертиза установила, что Кружнев был убит из пистолета, из которого ранее были убиты еще четыре человека. Розыском занимаются территориальные органы и министерства, так что твои предположения о спутнике Лебедева являлись не твоим личным делом, а пусть и хлипкой, но версией, мимо которой я пройти не имел права. Я подал рапорт, генерал доложил наверх и приказал нам работать. Я прикинул: если тебя решат убрать, стрелять не будут, а самым уязвимым местом является твоя машина. Ребята из ГАИ нашли в своем хозяйстве разбитую «шестерку», привинтили твой номер, мы установили за Лемешевым и Лебедевым наблюдение и стали ждать. Минувшей ночью у твоей машины Лемешев отвинтил правое переднее колесо и отправился к своему шефу с докладом. Мы колесо поправили. То, что тебя толкнут за город и именно в аэропорт, предугадать было нетрудно. Тебе позвонили и передали телеграмму?