— Последний вопрос, — сказал Кит. — Чисто теоретический. Что, если мне удастся убедить парня поехать в Техас и рассказать правду?
— Ты же сам говорил: он не может.
— Да, но если я сам его туда отвезу?
— Нет, черт возьми, Кит, ни в коем случае! Тогда ты станешь соучастником преступления. Об этом не может быть и речи!
— И чем это чревато?
— Трудно сказать, но неприятности точно будут, не исключено, что тебя даже могут лишить сана. В тюрьму вряд ли посадят, но от этого не легче.
— А как же ему туда добраться?
— Ты ведь говорил, он пока не собирается ехать.
— Да, но если соберется?
— Давай не будем торопить события, Кит. — Мэтью в третий раз посмотрел на часы. — Послушай, мне надо бежать. Давай позже где-нибудь перекусим на скорую руку и тогда поговорим.
— Хорошая мысль.
— Тут, на углу улицы, есть довольно приличное кафе «Эппис». Мы можем занять угловую кабинку и спокойно все обсудить.
— Я знаю это место.
— Тогда до встречи в полдень.
За конторкой в вестибюле Анкор-Хауса сидел тот же постоялец с недовольной гримасой на лице, который был здесь во время первого визита Кита. Погрузившись в разгадывание кроссворда, он вовсе не обрадовался, что его отрывают от такого важного дела, и сообщил, что Бойетта нет.
— Он пошел на работу? — не отступал Кит.
— Нет, он в больнице. Увезли вчера вечером.
— А что случилось?
— Приступ, судороги. У парня куча проблем.
— В какую больницу?
— Я не работаю на «скорой». — С этим словами он вернулся к кроссворду, давая понять, что беседа закончена.
Кит отыскал Бойетта на третьем этаже больницы Святого Франциска. Тот лежал в палате на двоих у окна. Кровати разделяла тонкая занавеска. Поскольку Кит регулярно навещал прихожан в больнице, медсестра знала его, и он объяснил, что мистер Бойетт посещал его церковь и просил прийти. Этого было достаточно.
Бойетт не спал, ему поставили капельницу. Увидев Кита, он улыбнулся и протянул свободную правую руку для вялого рукопожатия.
— Спасибо, что пришли, пастор, — произнес он слабым хриплым голосом.
— Как ты себя чувствуешь, Тревис?
Прошло не меньше пяти секунд, прежде чем тот ответил:
— Хорошие лекарства. Мне лучше.
— Что случилось? — спросил Кит, хотя и знал ответ заранее.
Бойетт перевел взгляд на окно, хотя не мог видеть ничего, кроме серого неба. Прошло еще десять секунд.
— Когда вы ушли, пастор, я сильно перенервничал. Голова просто раскалывалась от боли. Потом я потерял сознание, и меня привезли сюда. Сказали, меня била дрожь и сотрясали судороги.
— Мне очень жаль, Тревис.
— Это ваша вина, пастор. Все из-за вас. Это вы заставили меня так нервничать.
— Мне действительно очень жаль, но не забывай, что ты сам пришел ко мне, Тревис. Тебе потребовалась моя помощь. Ты сам рассказал мне о Донти Драмме и Николь Ярбер, о которых я прежде ничего не знал. Что сделано, то сделано. Не я нашел тебя.
— Это правда. — Бойетт закрыл глаза. Дыхание его было затрудненным и прерывистым.
После долгой паузы Кит наклонился вперед и спросил почти шепотом:
— Ты не спишь, Тревис?
— Нет.
— Тогда послушай, что я скажу. У меня есть план. Рассказать какой?
— Конечно.
— Мы запишем твой рассказ на видео. Ты признаешься в том, что сделал с Николь. Объяснишь, что Донти не имел никакого отношения к ее похищению и смерти. Ты расскажешь все без утайки, Тревис. И опишешь место, где закопал тело, как можно подробнее. Тогда, если повезет, его смогут разыскать. Запись мы можем сделать прямо сейчас, в больнице. И я отошлю ее копии в Техас адвокатам Донти, прокурору, судье, полиции, в апелляционный суд, губернатору, отправлю во все местные газеты, на все телеканалы, чтобы люди были в курсе. Я воспользуюсь электронной почтой, так что адресаты получат запись через несколько минут. Потом ты дашь мне кольцо, я его сфотографирую и направлю снимки по Интернету всем, кого я уже перечислил. Само кольцо экспресс-почтой я перешлю адвокатам Донти, чтобы у них на руках имелось вещественное доказательство. Что скажешь, Тревис? Ты можешь сделать заявление, не покидая больницы.
Глаза Бойетта по-прежнему оставались закрытыми.
— Ты меня слышишь, Тревис?
В ответ он утвердительно хмыкнул.
— У нас все получится, Тревис. Но нельзя терять времени.
— Бесполезно.
— Что мы теряем? А на кону — жизнь невинного человека.
— Вчера вы обозвали меня лжецом.
— Потому что ты лгал.
— Вы проверили насчет моего ареста в Слоуне?
— Да.
— Значит, я не лгал.
— Об этом — нет. И насчет Донти Драмма тоже.
— Спасибо. А сейчас я хочу спать.
— Ну же, Тревис. Всего пятнадцать минут. Я могу сделать запись даже на свой сотовый, если хочешь.
— От вас у меня снова начинает болеть голова, пастор. Я чувствую приближение приступа. Пожалуйста, уходите и больше не возвращайтесь.
Кит поднялся и сделал глубокий вдох. Чтобы у священника не оставалось никаких сомнений, Бойетт громко повторил:
— Пожалуйста, уходите, пастор. И больше не возвращайтесь.
В кафе «Эппис» Кит и Мэтью заказали тушеную говядину. Мэтью достал из кармана несколько листков бумаги и заговорил, продолжая жевать:
— Конкретного упоминания такого правонарушения в уголовном кодексе нет, так что скорее всего тебя могут обвинить в препятствовании отправлению правосудия. Даже не думай отвозить его в Техас!
— Я разговаривал с нашим парнем. Он…
— С «нашим»? Я и не знал, что уже участвую.
— Он в больнице. Вчера привезли с приступом. Болезнь быстро прогрессирует. Он больше не испытывает желания помочь. Он псих и негодяй и, думаю, страдал безумием еще до того, как появилась опухоль.
— А зачем он приходил в церковь?
— Наверное, чтобы хоть на несколько часов вырваться из «Дома на полпути». Нет, я не должен так говорить. Я видел на его лице искреннее чувство и мимолетное желание поступить правильно. Дана разыскала сотрудника службы пробации, который осуществлял надзор за ним во время условно-досрочного освобождения в Арканзасе. Тот был немногословен, но сказал, что наш парень в тюрьме примкнул к белым расистам. Поскольку Донти Драмм чернокожий, у меня появились большие сомнения насчет сожалений Тревиса.
— Ты совсем не ешь, — сказал Мэтью, запихивая в рот очередной кусок.