— Кит, вы можете поехать с нами в Хантсвилль?
От неожиданности пастор опешил.
— Зачем, Робби?
— Ваша помощь, возможно, потребуется Донти.
Кит открыл рот, но не смог выдавить ни слова. В комнате воцарилась тишина, и все смотрели только на него.
— Донти вырос в вере, — продолжил Робби, — а теперь его отношение к религии изменилось. В жюри присяжных было пять баптистов, два евангелиста, один приверженец Церкви Слова Христова, а про остальных — не помню. За последние годы Донти утвердился во мнении, что именно белые христиане решили отправить его в камеру смертников. Он не хочет иметь ничего общего с их Богом, и я не думаю, что он изменит свое мнение в ближайшем будущем. И все же я не исключаю, что в последний момент он пожелает помолиться, стоя бок о бок с кем-то.
Пастор мечтал о чистой постели в хорошем мотеле, где мог бы проспать двенадцать часов кряду, но как слуга Господа отказаться не мог. Он медленно кивнул:
— Конечно.
— Хорошо. Мы уезжаем через пять минут.
Кит закрыл глаза, потер виски и мысленно вопросил: «Господи, что я здесь делаю? Помоги мне!»
Неожиданно Фред Прайор вскочил как ужаленный и, держа мобильник на вытянутой руке, громко воскликнул:
— О Боже! Это Джоуи Гэмбл! Он хочет подписать аффидевит и отказаться от своих показаний на суде.
— Он на связи? — спросил Робби.
— Нет. Он прислал сообщение. Позвонить ему?
— Конечно! — рявкнул Робби.
Прайор вышел к столу и нажал на клавиши телефона с громкой связью. Все замерли, слушая, — на звонки никто не отвечал. Наконец, трубку сняли, и прозвучал неуверенный голос:
— Алло!
— Джоуи, это Фред Прайор, я в Слоуне и только что получил твое сообщение. Что, черт возьми, происходит?
— Э-э… я хочу помочь, мистер Прайор. Мне совсем плохо.
— Если тебе плохо, то каково Донти? Ему осталось жить два с половиной часа, а теперь ты вдруг проснулся и хочешь помочь!
— У меня в голове все смешалось, — сказал Джоуи.
Робби наклонился к микрофону и взял инициативу на себя:
— Джоуи, это Робби Флэк. Ты меня помнишь?
— Конечно.
— Где ты?
— У себя дома, в Мишн-Бенд.
— Ты готов подписать официальное заявление, что солгал на процессе Донти?
— Да, — решительно подтвердил Джоуи.
Робби закрыл глаза и опустил голову. Кое-кто из собравшихся за столом молча сжал кулаки, кое-кто помолился, но почти все устало заулыбались.
— Ладно, вот что надо сделать. В Хьюстоне есть адвокат по имени Агнес Таннер. Ее офис находится в центре города. Ты знаешь город?
— Более или менее.
— Сумеешь найти офис в центре города?
— Не знаю. Не уверен, что мне можно садиться за руль.
— Ты пьян?
— Нет, не пьян, но выпил.
Робби машинально взглянул на часы. Еще нет четырех часов, а парень уже навеселе.
— Джоуи, возьми такси. Я возмещу расходы. Очень важно, чтобы ты добрался до офиса Таннер как можно быстрее. Мы перешлем ей по электронной почте аффидевит, ты его подпишешь, и мы тут же отправим бумагу в Остин. Ты можешь это сделать?
— Постараюсь.
— Это самое малое, что ты можешь сделать, Джоуи. В данный момент Донти сидит в одиночке в тридцати футах от маленькой комнаты, где убивают людей, и оказался он там во многом из-за твоей лжи!
— Мне так жаль. — Его голос дрогнул.
— Офис находится на Клей-стрит, сто восемнадцать. Ты понял, Джоуи?
— Думаю, да.
— Отправляйся туда. К твоему приезду все будет готово. Счет пошел на минуты, Джоуи, ты это понимаешь?
— Хорошо, хорошо.
— Перезвони нам через десять минут.
— Договорились.
Все засуетились.
— Пойдемте, Кит, — бросил Робби, устремившись к двери. Марта Хендлер почти бежала, чтобы не отстать, и, едва за ней захлопнулась дверца машины, Аарон Рей выжал педаль газа, и машина рванулась с места. Робби наклонился вперед и посмотрел на Аарона в зеркало заднего вида.
— Говорят, до Хантсвилля три часа езды на машине.
— Это верно, — ответил Аарон. — Только мы поедем не на машине.
Муниципальный аэропорт Слоуна располагался в двух милях от города. Там была одна взлетно-посадочная полоса, тянувшаяся с запада на восток, четыре маленьких ангара, квадратное здание терминала и несколько стареньких одномоторных самолетов, выстроенных в ряд. Оставив машину, Робби со спутниками быстро пересекли зал ожидания аэропорта и, кивнув служителю за стойкой, выскочили на летное поле, где их ждал двухмоторный новенький «Книг эйр». Он принадлежал состоятельному адвокату, который был не только другом Робби, но и пилотом-любителем. Встретив их на борту, он закрыл люк и, велев всем пристегнуться, защелкал тумблерами.
Пастор Шредер не разговаривал с женой уже несколько часов, и за это время произошло столько событий, что он не знал, с чего начать. Дана взяла трубку после первого же звонка, будто сидела и ждала его. От рева двигателей самолет затрясся.
— Ты где? — спросила она.
— В самолете. Вылетаем из Слоуна в Хантсвилль, чтобы встретиться с Донти Драммом.
— Тебя очень плохо слышно. На каком самолете?
— Друга Робби Флэка. Послушай, Дана, я тебя тоже практически не слышу. Я перезвоню, когда мы сядем в Хантсвилле.
— Пожалуйста, будь осторожен, Кит.
— Я тебя люблю.
Пастор сидел лицом к кабине пилота напротив Марты Хендлер, и их колени почти соприкасались. Кит смотрел, как пилот проверял работу приборов, пока они выруливали на полосу. Робби, Марта и Аарон разговаривали по телефону, и пастор удивился, как им это удавалось среди такого шума. Пилот увеличил мощность двигателей, и самолет затрясся, угрожая вот-вот развалиться на части. Крикнув, чтобы все покрепче держались, пилот отпустил тормоза, и самолет рванул вперед. Все четыре пассажира закрыли глаза, и через несколько секунд они уже были в воздухе. Шасси убрались в отсек, который со стуком закрылся, но Кит этого не знал. Он вдруг сообразил, что никогда раньше не летал на таком маленьком самолете.
Он никогда раньше не был в Техасе, не возил в машине серийных насильников, не слышал его леденящих кровь признаний, не наблюдал отчаянных попыток сотрудников адвокатской конторы спасти невинного человека, не проводил четыре дня подряд практически без сна. Его никогда не штрафовали за превышение скорости в Оклахоме, и ему не приходилось давать согласия на молитву с человеком, идущим на казнь.
Они пролетали над Слоуном на высоте двух тысяч футов и все набирали высоту. Старое здание фабрики по очистке хлопка еще горело, в небо поднимался столб густого дыма.