– Тогда почему Бакстеру так важно было получить прощение?
– На этот вопрос у меня нет ответа. Я не могу говорить за Бакстера.
– Почему просил прощения Джой Бернардо? Он сделал это в моем присутствии, к вашему сведению.
– Он просил прощения за изнасилование или за произошедшее недоразумение?
– Он просил простить его, и только это для нас важно.
– Уголовного дела нет, его извинения ничего не меняют. Никто не в силах доказать, что изнасилование имело место. Секс был, а свидетельств чего-то противозаконного нет.
Мисс Читс черкнула несколько строк в своем блокноте: пахнущая лавандой бумага, изящный стремительный почерк, приглушенное позвякивание браслетов. Сделав глубокий вдох, она посмотрела в окно.
Для Макэвоев – отца и сына – это был критический момент. Никогда и никому они не поведают о каждой детали той ночи (Бакстер, к примеру, задорно шлепал ладонью Илейн по заднице), но ведь для успеха переговоров не всегда требуется раскрытие всех карт. Оставалась лишь одна мина, способная подорвать вполне реальную уже сделку, и мину эту требовалось обезвредить.
– Вы разговаривали с детективами из Питсбурга? – спросил Джон.
– Нет. Зато я прочла все их бумаги.
– Видеозапись в них упоминалась?
– Да, что-то такое там было. Но полиция ее не нашла. По словам Илейн, о записи ходили слухи.
– Это не слухи. Видеозапись существует.
Микки и бровью не повела. Ничто в ее облике – ни глаза, ни поза, ни движения рук – не выдало удивления. С таким лицом, подумал Джон, хорошо играть в покер. Мишлен ждала. Он продолжил:
– Я не видел ее. Запись просмотрел мой клиент, в феврале этого года. Не знаю, где она сейчас находится и сколько людей ее изучали. Думаю, очень немного. Есть шанс, что она внезапно появится: может, в Интернете, может, в вашем почтовом ящике.
– И что же эта видеозапись доказывает?
– То, что ваша клиентка была пьяна и обкурилась травкой, перед тем как устроиться с Бакстером Тейтом на софе. Угол, под которым стояла камера, не позволяет увидеть всю картину целиком, однако по положению ног ясно, чем именно была занята парочка. Бакстера сменил Джой Бернардо. В какие-то мгновения Илейн кажется довольно пассивной, но порой она вытворяет настоящие чудеса. Как считает мой клиент, это объясняется тем, что временами Илейн выходила из пьяного забытья, хотя утверждать этого он не может. Утверждать и нечего, кроме одного: ни он, ни Алан Строк к вашей клиентке не прикасались.
– Где находится запись?
– Не знаю.
– А ваш клиент?
– Он тоже не знает.
– У кого она?
– Мне это не известно.
– Хорошо, кто предъявил ее вашему клиенту?
– Настоящее имя этого человека не установлено. До момента предъявления видеозаписи он его никогда не видел.
– Понимаю. Видимо, за всем этим кроется очень запутанная история.
– В высшей степени запутанная.
– На горизонте появляется незнакомец, демонстрирует вашему сыну запись и исчезает?
– Совершенно верно, но вот только незнакомец никуда не пропал.
– Шантаж?
– Что-то в этом роде.
– Так вот в чем причина вашего приезда? Ваш клиент боится нескромных кадров? Вы хотите заключить мир, с тем чтобы шантаж потерял смысл?
– Вы на редкость проницательны.
Мишлен Читс смотрела на Макэвоя-старшего немигающим взглядом. «Она читает мои мысли», – решил Джон.
– Запись, должно быть, чертовски откровенная, – размышляя, отметила Микки.
– Мой клиент находит ее весьма неудобной, и это при том, что самого его во время занятий сексом на пленке нет. На отснятых кадрах видно, как Илейн кувыркается в постели с двумя мужчинами. Теряла ли она тогда сознание? Не ясно, в записи этого нет.
– Но она ходит там по комнате, разговаривает?
– Да. Парни не затащили ее к себе с улицы, Микки. Илейн неоднократно бывала в их квартире, и в трезвом виде тоже.
– Бедняжка, – с трогательной жалостью произнесла Мишлен.
– Ваша бедняжка с большим вкусом провела там время. Притащила сумочку, которая была битком набита марихуаной, плюс целая коллекция фальшивых удостоверений личности. Илейн вечно искала приключений.
Мисс Читс медленно поднялась из-за стола.
– Одну минуту.
Печатая шаг, она прошла в кабинет; полным восхищения взором Джон проводил ее черную кожаную юбку. За стеной послышался голос: Мишлен говорила по телефону. В комнату она ступила с уверенной улыбкой.
– Обо всем этом мы можем говорить часами, Джон, и без всякого результата.
– Вы правы. Три недели назад в Нью-Йорк приезжал Бакстер Тейт. Беседуя с моим клиентом о случившемся, он сказал, что, может быть, чересчур грубо обошелся тогда с Илейн Кенан, что его мучает чувство вины. Я готов допустить вероятность сексуального насилия.
– И насильника уже нет в живых.
– Мир праху его. Но мой клиент находился той ночью в квартире. Собственно, это была его квартира – его и его друзей. Они вместе организовали вечеринку, вместе покупали спиртное. Мой клиент хотел бы вычеркнуть этот неприятный эпизод из памяти, Микки.
– Сколько?
Джон издал нервный смешок. Какая прямота! Мишлен оставалась невозмутимой.
Сделав в блокноте пометку, он спросил:
– Значит, мы сможем договориться о денежной компенсации? Ваш клиент снимет все претензии и откажется возбуждать дело?
– Да. Если предложенная вами сумма будет достаточной.
Повисла долгая пауза, во время которой Макэвой-старший писал что-то в блокноте.
– Сколь-нибудь значительными средствами мой клиент, к несчастью, не располагает.
– Мне известно, какие деньги ему платят. Юриспруденцией я занимаюсь уже двадцать лет. Его оклад в три раза выше моего.
– И моего – после тридцати пяти лет юридической практики. Но он выплачивает студенческие займы, да и жизнь в Нью-Йорке обходится недешево. Наверное, я буду вынужден помочь ему, хотя и сам далеко не богач. У меня нет долгов, но уличная адвокатская контора в Йорке – далеко не лучшее место сколотить состояние.
Подобная откровенность на мгновение обезоружила собеседницу; Микки улыбнулась, черты ее красивого лица сделались мягче. Минут пять они говорили о тяжелой доле юриста в маленьком захолустном городке. Выбрав подходящий момент, Джон задушевно, почти по-дружески попросил:
– Расскажите мне об Илейн, Микки. Что она делает, сколько зарабатывает, кто ее подруги?
– Ну-у… Я, кажется, уже говорила: на полставки она работает у меня, получает сущую мелочь. Как директору городского парка ей платят двадцать четыре тысячи долларов в год. Это вряд ли можно назвать завидной карьерой. Вместе с подругой, Беверли, Илейн снимает скромную квартирку. Водит разбитый «ниссан». Родом она из Эйри, но благосостояние ее семьи вызывает у меня сомнения. В свои двадцать три года Илейн рассчитывает только на себя, пытается как-то выжить. Мечтает об учебе.