– Верните вашу фотографию, – сказал Петр.
– Не могу. Один из пришедших оказался каратистом, сбил тебя ударом ноги в живот, ты упал, он забрал твой бумажник. От удара стволом у тебя на животе к вечеру будет такой кровоподтек, никакие доказательства не понадобятся. Начальник еще удивится, как ты сумел подняться и продолжать бой. Все! Телефон мой помните, повторите приметы разыскиваемого террориста. Ты, Иван, – закончил инструктаж Гуров. – Я тебя слушаю.
– Ну, – лейтенант замялся. – Около сорока лет, рост сто семьдесят с небольшим, точно мой, вес около семидесяти, шатен, или нет, скорее темный блондин, одет стильно, но не современно, имеет легкий акцент.
– Уверен, что к вечеру сообщу дополнительные приметы, – сказал Гуров. – Все, закончили.
* * *
Гуров заехал домой, принял душ, побрился, переоделся, выпил две чашки крепчайшего кофе и отправился на службу. Наступила суббота, коридоры пустовали, но Орлов был уже на месте. На столе генерала лежали два пистолета, стопка бумаг, он сам сидел сгорбившись и закрыв глаза.
– Здравствуй, здравствуй, – приветствовал он вошедшего Гурова. – Выглядишь отлично, как огурец с грядки, не то что некоторые. – Орлов кивнул на дремавшего в углу Крячко.
– Некоторые от страха отойти не могут, – пробурчал Крячко, не открывая глаз. – Я, между прочим, пожилой полковник, а не тридцатилетний боец “Альфы” в бронежилете.
Станислав друзей знал прекрасно и не сомневался, что его слова не примут за хвастовство.
– Лев Иванович мне орден обещал да пожидился. Станислав Крячко всю жизнь крайний. Генерал, может, отгул дашь?
– Совесть поимей, – ответил Орлов. – Ты хоть немного спал, а Лева третьи сутки на ногах.
– А я с ним и не равняюсь. Он Гуров, ему все дозволено. Рюмку бы налили, на фронте полагалось. – Станислав валял дурака и довольно улыбался.
Орлов изобразил недовольство, хмурил белесые бровки, которые несуразно смотрелись на его массивном мужицком лице.
– М-да, господа сыщики, работали вы долго, да единственная удача, что живы и здоровы остались. – Он отпихнул от себя пистолеты и бумаги с признаниями контрразведчиков. – Станислав, не говори, как хорошо быть генералом, присоветуй, что мне со всем этим дерьмом делать?
Наступило утро, конкретных дел не проглядывалось, друзья могли позволить себе немного расслабиться.
– После кончины великих людей, а все мы смертны, уважаемый Петр Николаевич, создается комиссия по творческому наследию, – ответил Крячко. – Молодые сыщики будут долго ломать головы над этими бумажками.
– Так, говоришь, парень дверь открыл и руку в кармане держал? А ты ему пистолет суешь?
– Рукояткой вперед, – уточнил Крячко. – Господин полковник сказали, что человек не может не схватить протянутое ему оружие. А я приучен Льва Ивановича слушаться.
– Признайся, Станислав, струхнул малость?
– Обязательно. Подленькая мысль мелькнула, вдруг малый, не вынимая руки из кармана, на спусковой крючок нажмет и только опосля начнет подарки принимать. Гении, они тоже порой ошибаются, особливо когда в стороне стоят. – Крячко взглянул на Гурова, слушавшего болтовню друзей молча, без улыбки.
– Извини, генерал. – Он подошел к столику с телефонами, набрал номер, выждал два гудка, разъединился, снова набрал.
– Вика, говорит Гуров. У вас все в порядке?
– Ничего. У Валентины истерика.
– Свет в квартире горит?
– Нет, ты же не велел зажигать. Я тебе про истерику, ты мне черт знает о чем.
– О твоей жизни пекусь. Свет ни в коем случае не зажигай, к телефону не подходи, дверь никому не открывай и не приближайся к ней, чтобы взглянуть в “глазок”. Я или мой напарник скоро приедем, условный звонок помнишь? Все, телефон не занимай. Валентине налей стакан, уложи, накрой теплее. – Гуров положил трубку, взглянул на Орлова задумчиво и прошел к своему любимому подоконнику.
– Ты прав, Лева, вернемся к нашим баранам. – Орлов отодвинул пистолеты, взял листки с признаниями лейтенантов. – С одной стороны, этим бумагам цены нет, с другой, – он пожал плечами, – если в обычную квартиру притащить роскошную люстру, ее негде повесить.
– Запри в чулан, – зло ответил Гуров. – Мог бы поинтересоваться, как я в засаду не вмазался.
– Я стар и не задаю вопросов, на которые нельзя ответить. Ты сам не знаешь, почему поступил так, а не иначе. Последний дурак не спросит у поэта, как он пишет стихи, – тоже сердито сказал Орлов. – Ты скажи, как тебе удалось заставить людей подобное написать? – Он постучал пальцем по бумагам.
Гуров замялся, начал открывать форточку. Крячко тонко хихикнул.
– Иногда ловят на живца, случается, на пустой крючок. Лев Иванович пригрозили, что расстреляют парней, инсценируют перестрелку.
– А они испугались и поверили? – Орлов откинулся в кресле, сцепил пальцы на животе, смотрел с неподдельным интересом. – Значит, нашлись люди, поверившие, что ты способен расстрелять безоружных?
– Ты не прав, генерал, – снова встрял Крячко. – У Гурова такой неприятный голос иногда случается... И вообще система Станиславского.
– Ради бога, заткнись! Ты же понятия не имеешь о системе Станиславского!
– Почему? Я знаю, что он великий режиссер, и однажды сказал... – Крячко встал, вытянул руку и напыщенно произнес: – “Не верю!”
– Вот именно. – Орлов вновь наклонился к столу, взял листки с признаниями молодых контрразведчиков. – Их убьют. Я верю в твои способности, Лева, не сомневаюсь, ты сочинил им приличную легенду.
– Не убьют, – убежденно сказал Гуров. – Ты не видел, как выглядит один, который упал с лестницы, у второго отличный кровоподтек на брюхе. Главное, он парень видный, девкам наверняка нравится, я велел ему сказать, что Валентина обещала звонить. А Валентина им нужна позарез.
– Да, Лева, слов нет. – Орлов покачал головой.
– Яшин! Это Егор Владимирович Яшин! – Гуров стремительно соскочил с подоконника.
Крячко взглянул на друга недоуменно. Орлов засопел и спросил:
– Какой Яшин? Который был помощником Коржанова и запутался в деле с фальшивыми долларами? Его из Управления охраны убрали. Да и при чем он здесь?
– Взгляни в объяснения лейтенантов. Они утверждают, что при инструктаже, который проводил их непосредственный начальник, в углу кабинета молча сидел мужчина. Он все время сидел, но оба парня уверены, что мужчина роста высокого, шатен или темный блондин, стрижка короткая, имеет привычку потирать правое ухо. Я сразу подумал, что-то знакомое, все ломал голову. Так это не кто иной, как Егор Владимирович Яшин.
– Возможно, возможно, – кивнул Орлов. – Не очень пойму, чего ты так обрадовался? Допустим, Яшин. Он что, твой хороший знакомый или агент? Что это нам дает?
– Яшин – любовник Вероники Ждан. А ейный муж – помощник Президента и приятель Анатолия Владимировича Барчука, который, между прочим, вице-премьер. Мы наконец выплыли на должный уровень. А то у нас получалось, что террориста международного класса выписывает то ли коррумпированный мент Усов, то ли мелкий авторитет Аким-Лёнчик.