Заминировать машину, даже посольство или консульство какой-нибудь богом, но не спецслужбой, забытой страны способны многие. Не попасться в процессе подготовки, что случалось чаще всего, или не оставить своего следа, по которому полиция или Интерпол через некоторое время находили виновного, умели очень немногие. Кобра стал асом подобных акций. Он обладал и верхним и нижним чутьем, обнаруживал засаду или ловушку значительно раньше, чем несшая охрану спецслужба обнаруживала его самого. В таких случаях он отвлекал охранников ложным маневром или отказывался от проведения теракта.
В первый раз, когда он отказался взорвать машину заурядного дипломата одной из социалистических стран, Абба возмутился, сказал, мол, это твоя работа. Кобра спокойно ответил, что объект изучали мудаки. Объект не чех и не восточный немец, а русский, не заштатный дипломат, а профессиональный разведчик, которого подставляют как живца. А он, Кобра, не безмозглая щука, чтобы бросаться на тройник. Жизнь доказала правоту русского, авторитет Кобры возрос, он стал не просто исполнителем-террористом, а разработчиком в некоторых делах, касающихся русских, и консультантом. Второй раз он отказался минировать машину военного атташе, заявив, что “Мерседес” взорвется в момент соприкосновения с магнитной миной. Абба был недоволен, настаивать не стал, поручил, казалось бы, простое дело другому человеку, которого и разнесло в клочья.
Абба не был сотрудником ЦРУ, но с некоторыми людьми из Лэнгли контактировал. Около двух лет назад ему дали внешнее описание Кобры и сказали, что, если такой парень у тебя есть, переведи его на запасные пути. Интерпол его разыскивает, никакими данными не располагает, но знает, что он русский и как выглядит. Абба понял, что Интерпол нащупал и его самого, имеет агентурный подход. Кобру законсервировал, Абба прервал контакты со своими людьми. Такая предосторожность была необходима, но приносила ощутимые убытки. Известно, беда не приходит одна, в это же время Кобра тоже понес серьезные финансовые потери. Новый русский миллионер приобрел на побережье шикарный особняк, Кобра являлся посредником в данной сделке, получил солидные комиссионные, но вскоре выяснилось, что банк, на который были выданы счета, разорился, точнее, существовал лишь на бумаге, деньги пришлось вернуть. Мало того, делом заинтересовалась налоговая инспекция, а “крыша”, которую предоставляла спецслужба, из-за бездеятельности Аббы устранилась. Впервые за последние годы Кобра оказался без прикрытия и почти без денег.
И сегодня, летом девяносто пятого, он сидел на набережной в Ницце, смотрел, как негр в желтом рабочем костюме чистит безукоризненно чистую набережную. Негр сидел на огромном двигающемся пылесосе, управлял всасывающим шлангом толщиной в две человеческих руки и выуживал с асфальта невидимые соринки и одиноко валявшиеся окурки. “Сигареты бросили мои соотечественники, – лениво думал Кобра, – а негр на рыжем пылесосе похож на инопланетянина с извивающимся гофрированным хоботом”.
Кобра увидел приближающуюся тень прежде, чем она легла на его вытянутые ноги, и повернул голову. Абба, как и большинство окружающих, был в шортах, в свободной рубашке навыпуск и белой каскетке с козырьком. Кобра за долгие годы, которые прожил в теплых странах, так и не привык к шортам, носил светлые брюки. Он вяло махнул подошедшему рукой, словно они виделись вчера, а не полтора года назад. Абба сел рядом, поздоровался на испанском, но Кобра его перебил:
– Привет, дорогой, здесь русских больше, чем испанцев, так что не привлекай к себе внимания.
– Жарко. – Абба за последние годы располнел, отер пот со лба. – Пойдем, выпьем по стаканчику вина.
Кафе и ресторанчики были расположены так плотно друг к другу, что понять, где начинается один и кончается другой, можно было лишь по цвету обивки кресел. На выставленных на тротуарах рекламных стендах красовались лобстеры, были приколоты меню, попадались надписи: “Здесь говорят по-русски”.
Многие отдыхающие пили и ели на улице, сидя под зонтиками, но Абба решительно спустился в темный пустой и прохладный подвальчик. Бармен занимался делом, которым непрерывно занимаются его коллеги во всем мире: он протирал бокалы. Увидев гостей, он оставил сверкающие бокалы в покое, поклонился и поздоровался. Абба ответил на его приветствие, заказал бутылку белого вина, когда они сели, сказал:
– В тебе трудно узнать русского, только одно тебя выдает.
– Знаю, я мало улыбаюсь, – и Кобра улыбнулся. – Но я также знаю, что моя улыбка людей не радует, скорее пугает. Я даже тренировался перед зеркалом, не получается. Ни взгляд, ни улыбка ко мне не располагают.
Хозяин принес вино, наполнил бокалы, смахнул со стола невидимые соринки и вернулся за стойку, где с новым остервенением накинулся на свою сверкающую посуду.
– Ты давно был в России? – спросил Абба.
– Ты же знаешь, я летом девяностого летал в Москву по коммерческим делам, где на второй день столкнулся с любимым участковым.
– Знаю, ты рассказывал, черт понес в твою деревню. Хотя в принципе установить контакт с прежними дружками и неплохо, особенно в свете дня сегодняшнего. – Абба попробовал вино, кивнул, взглянул испытующе.
– Я докладывал: после нечаянной встречи я с родной земли умотал, прожил три дня в центре, никого из старых корешей так и не видел.
– Сколько лет тебе надо прожить в цивилизованном мире, чтобы перестать употреблять сленговые словечки?
– Я могу говорить как преподаватель литературы, хотя боюсь, что сегодня учителя калечат русский язык почище меня. Не отвлекайся, так что Россия?
– Нам пора вернуться в строй, – сказал Абба, доставая пачку сигарет “Галуаз”. – Ты не почувствовал, что тобой недовольны?
– Это было твое решение. Ты нашел человека, через которого тогда ушла информация? – Кобра выпил свое вино залпом, ухмыльнулся, наполнил стакан. – В жару и вино можно пить как угодно.
– Не буду хитрить, я не обнаружил канал утечки, но от русских поступило заманчивое предложение. Ты знаешь, что у них в декабре выборы в парламент?
– В Думу, – поправил Кобра. – Знаю, я читаю русские газеты.
– Тебя интересуют политические нюансы или только существо дела? – спросил Абба.
– Когда работаешь в России, лучше знать все, – ответил Кобра.
– Ты не работал в России.
– Я там родился, рассказывай.
– В определенных кругах крайне недовольны дружбой Клинтона с царем Борисом. Не волнуйся, тебе никто не поручит убивать русского Президента.
– Не смешно. Скажи еще, что мне не прикажут сбросить вторую атомную бомбу на Хиросиму.
– Ты всегда трезво оценивал свои возможности.
– Потому и жив, в отличие от некоторых, которые не прислушивались к моим предостережениям.
– Да-да, я помню. – Абба закурил крепкую сигарету.
Кобра отметил, что учитель сильно сдал, пальцы у него слегка дрожат, и подумал: все в мире преходяще. С этим человеком пора завязывать. Надо искать нового хозяина.