Кобра затерялся в Москве, уцепиться было не за что, оставалось ждать. Станислав сидел у телефона, хотя агентурные подходы оперативников в сложившейся ситуации сработать не могли.
Оперативники Кулагина тоже толклись без дела, вели наблюдение за двумя адресами, по которым Вадим Данин появлялся в молодости, но занятие это было пустое, и все изуверились, работали спустя рукава, а может, вообще ничего не делали, писали ежедневно рапорты, которые подшивались в дело.
Кобра, конечно, понял, что, восстановив связь с Акимом, совершил ошибку, и больше в солнцевских группировках не покажется. Гуров почувствовал, что у террориста взрывчатки нет и получить ему ее неоткуда. У полковника теплилась надежда, что подадут весточку молодцы, пытавшиеся его захватить на квартире Валентины Серовой. Они не знают Гурова, побоятся мести и окончательно порвать с ним связь не решатся.
Они звонили ежедневно, утром и вечером, тусклыми голосами сообщали, мол, начальство поначалу их третировало, заставило исписать тонну бумаги, сейчас оставило в покое. Сегодня работа у них самая рутинная, никаких заданий они не получают.
Несколько раз Гуров встречался с Харитоновым, ничего интересного осведомитель не сообщил, его выход на Кобру, при всей своей буйной фантазии, сыщик считал невозможным. У террориста не было никакого притяжения к группировке Ямщикова-Лялька.
Прошедший месяц Гуров спал мало, находился в прострации, чувствовал себя беспомощным, никому не нужным. Еланчук со своим шефом из Москвы улетели, изредка звонили, у них новостей тоже не было, террорист нигде не проявлялся. Теоретически можно предположить, что он осел в Москве, ждет, проявится в первой декаде декабря, прямо перед выборами в Госдуму.
Гуров лежал на диване в гостиной, смотрел в потолок, порой дремал, когда сознание прояснялось, сыщик думал о том, что бесперспективное дело надо бросить, заняться повседневными оперативными делами, вернуться к нормальной жизни. Он пытался заговорить об этом с Орловым, который идею друга поддержал, высказался, что людей не хватает, необходимо съездить в командировку, и вообще оперативник обязан работать, а не размышлять о смысле жизни, затем спросил:
– Твое мнение, искомый террорист существует?
– Безусловно. Интерпол организация серьезная.
– В настоящее время он в России?
– Не знаю, но, судя по всему, какое-то время находился. Иначе не объяснить засаду в квартире Валентины Серовой и последнего сообщения Артема Дурова о том, какой повышенный интерес проявляет к моей скромной персоне майор Олег Сухов. Да и совпадения по линии якобы пропавшего без вести уголовника Вадима Данина по кличке Кобра, неизвестно кем ликвидированный Аким Леонтьев, по кличке Лёнчик, Аким в разговоре с Харитоновым упомянул Кобру...
– А Вадим Данин был взрывником, – обмолвился Орлов. – Ты, ошалев от безделья, улетаешь в командировку, а в Москве взлетает на воздух детский театр. Полковник Гуров и генерал Орлов, российские сыщики, обнявшись, уходят на заслуженный отдых. Станислав говорит, ты спишь плохо? Я тебе раскладушку на том кладбище поставлю, подушку дам, чтобы тебе удобнее было лечь и застрелиться.
Итак, сыщик Гуров лежал на диване и смотрел в потолок, пытался представить, как выглядит детский театр, и, к своему стыду, даже не мог вспомнить, где он расположен. Никакая фашистская или националистическая организация не посмеет взорвать детский театр, убеждал себя сыщик. Петр сказал, желая разозлить меня, он и сам не верит в такую возможность. Никакая организация и никакой лидер не посмеют убить детей, весь мир отвернется, объявят убийц вне закона. Но недавно Бисковитый по телевизору сказал, что, защищая границы России, готов уничтожить любой аул, из которого раздастся выстрел, будет ранен или погибнет русский солдат. Лидер партии сказал, и никто ему не ответил. А ведь аул – это в основном женщины, дети да старики. Если террорист нанят сумасшедшим, могут взорвать и роддом. А он, российский сыщик, лежит на мягком диване и смотрит в потолок.
Гуров поднялся, почувствовав прилив сил и злости, жар, какой бывает при высокой температуре. “Петр предупредил, что я застрелюсь на кладбище! Что делать? Я не знаю, где он! Надо действовать, что-то предпринять, напугать террориста, заставить Кобру поверить, что я двигаюсь по его следу. Если он испугается, то предпримет некие действия, проявит себя, и я действительно выйду на его след. У меня нет подходов к Кобре, соответственно нет и канала, по которому можно протолкнуть дезинформацию. О прибытии к нам террориста сообщил Еланчук. Если у Интерпола существуют каналы для получения подобной информации, значит, и у террористов могут быть свои люди в Интерполе и так же добывать информацию”.
Гуров позвонил в Вену на квартиру Еланчука.
* * *
...Кобра вышел из дверей Центрального телеграфа, оправил ловко сидящую на его стройной фигуре кожаную куртку, сбежал по ступенькам и зашагал в сторону Пушкинской площади. Он был прекрасный конспиратор, одет великолепно, на взгляд человека, в данном вопросе не сведущего. Но люди понимающие определяли в этом самоуверенном, казалось бы, элегантном человеке подделку, подобных молодцов в центре Москвы чуть не каждый второй. Не говоря о том, что богатые люди не передвигаются по улицам пешком, на Кобре все вещи, от ботинок до клетчатого мохерового шарфа, были изготовлены на окраинах либо вне пределов цивилизованного мира. Именно этого Кобра и добивался, ибо давным-давно убедился: хочешь быть незаметным, одевайся, как одевается большинство.
На телеграфе в окошечке “До востребования” он получил телеграмму: “У Хайца семнадцатого день рождения, не забудь поздравить”. Это означало, что к нему прибыл связной, который ждет его ежедневно в семнадцать часов в ресторане “Пекин”.
У Кобры имелся телефон русского, от которого он получил деньги на Кипре. Кобре была необходима помощь, но русский ему так не понравился, что террорист на связь не выходил. Лишь однажды позвонил, сообщил, что прибыл, и связь прервал.
Русский, назвавший себя Егором, был неуверенный, слабовольный человек, не двойник, иначе ему бы не доверили такие деньги, но он может находиться под наблюдением. Сопровождавшая его девчонка вызывала больше доверия, но Кобра не звонил и девчонке, он не доверял русским. Среди них встречались классные профессионалы, но эта пара была явно из другого ведомства.
Он прекрасно знал ресторан “Пекин” Публика там собиралась разноцветная, как говорится, каждой твари по паре, место для встречи подходящее. Кто мог прибыть и зачем? Ясно, человек знает Кобру в лицо. А его знают в мире лишь несколько человек. Француз – Араб... Еврей... перебирал он. Этих людей в Москву можно привезти только в наручниках.
* * *
Абба отлично выглядел и улыбался. Он почти всегда улыбался. Кобра так привык, что уже не замечал этой улыбки. Они встретились у дверей “Пекина”, в ресторан не пошли, прогулялись по городу и устроились в небольшом частном ресторанчике с таким грозным швейцаром у стальных дверей, что казалось, он охраняет как минимум отделение Госбанка.
За одним из четырех столиков сидела нежно воркующая молодая парочка. Официантка появилась мгновенно, глянула на гостей оценивающе, улыбнулась и пригласила к столу.