– Она не говорила, что и раньше баловалась наркотиками? – спросил Гуров.
– Нет, но я подумала, что-то было, скрывает.
– Я нашел в ее сейфе иглу от шприца. Юлия уже заражена, ее необходимо срочно спасать. Она не говорила, где собирается провести сегодняшний вечер?
– Неопределенно, мол, будет чувствовать себя хорошо – пойдет с Алентовым в консерваторию, плохо – так проведет вечер дома.
Официантка принесла заказ, они начали разговор о театре, когда женщина отошла, Гуров сказал:
– При входе, на столе администратора, стоит телефон, позвони Юлии, скажи, что сейчас приедешь.
– Я есть хочу.
– Ясное дело, иди и позвони.
Лицо Марии осунулось и посуровело, стало видно, что она далеко не девочка. Она налила себе рюмку коньяку, подцепила вилкой ломтик севрюги, выпила, закусила, вытерла губы, сухо сказала:
– Гуров, мне кажется…
– Ты ошиблась, милая, я лишь обращаюсь к тебе с просьбой.
– Змей! – Она надкусила тарталетку и, вытирая салфеткой руки, направилась к телефону.
– Она дома? – спросил Гуров, когда Мария вернулась.
– Да, но очень плоха.
Гуров подозвал официантку, указал на стол, сказал:
– Заверните нам с собой, мы быстро уходим.
Видимо, в его лице была тревога, так как женщина лишь молча кивнула и убежала на кухню.
– Могли бы оставить, не велики деньги, – презрительно сказала Мария.
– Неизвестно, как ночь сложится. – Гуров направился к телефону звонить Крячко.
– Станислав, всех, кого застанешь дома, немедленно к подъезду Горсткова, никого не пускать, никаких врачей, «неотложек» и прочей медицины. Я сейчас там буду.
* * *
У подъезда Горсткова происходила некоторая сумятица. Стояла «Скорая», толклись люди в халатах, но дорогу им загораживали Крячко, Нестеренко и Карцев. Гуров выскочил из машины, рванул за плечо ближайшего санитара, буквально рявкнул:
– Ваши документы! Кто среди вас врач?
– А в чем, собственно, дело? – спросил старший по возрасту.
– Полковник милиции Гуров. – Он предъявил свое удостоверение. – Мы получили очень нехороший сигнал, прошу предъявить ваши документы.
Один из санитаров неторопливо прислонил носилки к стене и полез в задний карман брюк, в котором обычно документов не носят. Станислав перехватил его руку, взял на излом, спросил:
– Ты уверен, что документы у тебя именно в этом кармане?
– Да что же это делается, товарищ? Нас вызывают по случаю острого отравления, мы срываемся, летим как сумасшедшие, а нас хватают, обращаются, как с преступниками. Помощь не нужна, так ради бога, подыхайте самостоятельно.
Гуров внимательно следил за лицом говорившего, явно среди троих старшего.
В Гурове появились сомнения, а вдруг Юлии действительно плохо, родители вызвали «неотложку» и эти люди – врачи. Нет, уж больно они подтянуты и спортивны. Старший явно нервничает, парень, которого держит Станислав, опустил левую руку в карман, а третий якобы хочет закурить, а сам шагнул за спину Карцева.
– Илья, у тебя за спиной стоит человек, негоже. – Гуров улыбнулся. – Доктор, в чем дело, дом охраняемый? Вам трудно предъявить документы? Только не надо торопиться, я не люблю, когда документы достают слишком быстро.
Неожиданно у тротуара притормозила машина, из нее чуть ли не на ходу выскочил Котов. Длинный и нескладный, он обладал недюжинной силой, обнял «доктора», чуть не кричал:
– Сергей Витальевич, какими судьбами? Я всегда утверждал, что бог есть!
– На всех надеть наручники! – скомандовал Гуров.
В этот момент «медицинский» «рафик» тихо фыркнул и покатился.
Пистолет в руке Гурова появился быстрее, чем у кого-либо, два выстрела практически слились в один, машина с пробитыми скатами осела.
– Вы ответите! – попытался возникнуть доктор и опустился на асфальт: рука у Крячко была тяжелая.
– Сопротивление сотруднику милиции, который находится при исполнении. – Станислав хотел перешагнуть через «доктора», получилось не очень удачно, и он врезал Батулину в живот с такой силой, что из преступника вышел воздух. – А если бы Генка Веткин умер, я бы сейчас тебя пристрелил – до бога высоко, а до прокуратуры далеко.
– Все, господа офицеры, представление окончено, отправляйтесь в дежурную часть на Петровку. – Гуров отозвал Крячко в сторону. – О Горстковых ни слова, выслеживали бандита, который вашего приятеля подстрелил. Ба! А они тут как тут, и все в белом. Ясно?
– Ясно, – усмехнулся Станислав. – Да сказать все можно, кто же мне поверит?
– А это не твое дело. Батулин нашего Веткина ранил. Что нашли пистолет, пока молчи, никаких фамилий, всех посылай к генералу Орлову, мы выполняем его задание.
– Ну как успели, как успели, вот это фарт! – Станислав качал головой. – Минутой могли разминуться. Ну, бог не фраер, знает, кому подает.
– Ладно, забирай свою команду, отправляйся, уверен, завтра они все будут на свободе.
– И Батулин?
– А чего против него имеется? Григорий не видел, как он стрелял, оружия нет, да и было бы, так неизвестно, кому принадлежит. Пустышка.
– Ты кому-нибудь другому рассказывай. Лады?
– Жизнь покажет. – Гуров повернулся к своей машине, в которой сидела Мария.
– Я знаю, что жизнь покажет, чтоб мне с этого места не сойти, – пробормотал Крячко.
Мария зашла в квартиру Юлии, Гуров – в квартиру родителей.
– Лев Иванович, какими судьбами? – всполошилась хозяйка. – Чай или желаете перекусить? Вы знаете, у нас сейчас перед окнами стреляли.
– Здравствуйте, дорогая Нина Дмитриевна, шел мимо, думаю, загляну на огонек, а стрелял я по воробьям, надоели окаянные.
– Быстро стреляете, Лев Иванович. – Горстков стоял в дверях своего кабинета.
– Так у каждого своя работа, Юрий Карлович, один быстро считает, другой быстро стреляет.
– Ну, проходи. – Горстков шире открыл дверь и посторонился. – Я в случайные визиты не верю, двенадцатилетний сосед-пацан заскочил, значит, ему гвоздь нужен либо иное чего.
Гуров неожиданно вспомнил, что у него в кармане упакованный ужин, который они из ресторана взяли, и начал вынимать.
– Ты что же, в гости со своими харчами ходишь? – удивился Горстков.
– Так вышло, я в ресторане заказал, а тут отъехать потребовалось, – невозмутимо ответил Гуров.
– Мать! – повысил голос хозяин. – Гляди, до чего дожили, к нам уже со своим провиантом приходят, скоро ложки и ножи станут приносить.
– Извините, Нина Дмитриевна, я не подумал, заверните домой, я ребятам отнесу, может, им всю ночь работать.